А уже в универе, присмотревшись к пестрой студенческой толпе, я стала осознанно выбирать людей для определенных целей: с этой девочкой было хорошо учиться и вместе ходить в библиотеку, с этой — на вечеринки и студвесны, с этой — по магазинам, заглядывать в витрины и тайно душиться всеми возможными пробниками в дорогих парфюмерных бутиках. С Ингой мы с незапамятных времён сидели во всех первых авторских кафе, а потом обошли все рестораны и бистро, которые только открывались в нашем городе. И ни разу за все это время не поссорились.

Я, вообще, редко ссорюсь с кем-то из приятельниц. Именно потому, что четко понимаю, где нужно остановиться и какие темы не стоит трогать. Это и помогает нам годами поддерживать комфортное общение, не соприкасаясь острыми углами там, где непременно вскрылись бы противоречия.

Я считала это своим ноу-хау в конфликтологии, а вот Ромка называл мой подход «извратом».

— Нельзя людей маркировать и ставить по полкам, Женьк. Это типа как посуда у тебя — эта тарелка для супа, а эта для салата? Что за хрень? Это не тарелки, это люди! Ими фиг попользуешься по какой-то там тупой маркировке, которую придумали твои психи.

— Не психи, а психотерапевты.

— Да насрать! Человек — больше, чем любая система!

И, наталкиваясь на мой несогласный взгляд, выдавал свое коронное:

— Слушай, у вас там все такие долбанутые, или ты одна?

Я продолжала приводить ему аргументы в пользу моей теории, которая казалось мне очень разумной и взвешенной, но он сначала демонстративно зевал, а потом подхватывал меня, сгребая в охапку, и делал один и тот же вывод:

— Нет, это только ты у меня такая чокнутая! За это и люблю тебя, Женьк. Заскоков у тебя до пиздецов, конечно. Но ты такая охеренная с ними. Ты самый отбитый человек, которого я видел, понимаешь? Самая поехавшая. Абсолютно!

— Женя! Женечка! Евгения Васильевна! Вот ты, мать, даёшь! Время идёт, а ничего не меняется. Как была со странностями, так и осталась!

Быстро моргаю, старая с отогнать от себя воспоминания, заслонившие мое настоящее, и вижу ее перед собой — красное пальто, красная помада, тёмные волосы стянуты в тугой пучок на затылке. Инга как всегда — яркая и драматичная. Мне с ней легко — я как будто напитываюсь новыми силами, просто от того, что она рядом.

И я очень рада ее видеть.

— Как всегда — красотка!

— Как всегда — витаешь в облаках!

— Сейчас это называется «рефлексировать», Инга, так что у меня есть красиво звучащее оправдание.

— Вот как обычно ты со своими этим сложными терминами! Выдыхай, бобер! Мы с тобой пить собрались, а не твои сеансики вести.

Будь она моей лучшей подругой, я бы обиделась из-за пренебрежительного слова «сеансики». Но так как Инга — моя приятельница по душевным посиделкам и болтовне о жизни, я не обращаю внимания на эту оговорку. В своей, четко отведённой сфере, она — лучшая, а то, что не особо ценит мою профессию — и ладно. Ей как бы и не положено.

«В этом вся причина! Поняла меня?! В этом! Ты так боишься обломаться, что сразу ставишь человека на какую-то сраную полку в своей голове — чтобы потом сказать: «Я не обижаюсь! Я другого от тебя и не ожидала!» Да кто ты нахер такая, чтобы решать, кто на что способен и кому как себя вести! Хуевый же ты психолог, раз тебе не интересны люди — а только схемы, которые ты для каждого придумала! Никогда не думал, что ты такая. Вроде и умная… А на самом деле — дура!»

Резкий хлопок двери и голос Ромки из моих воспоминаний перебивает хлопок из реальности — на этот раз в ладоши. Инга усаживается напротив меня и тут же появившийся официант кладёт меню перед ней, и она довольно хлопает в предвкушении.

— Так, что тут у нас, что тут у нас такое… Ты была уже здесь?

— Да, как-то сидела на одной… встрече.

— М-м? Встрече? — она выразительно поднимает бровь над дужкой солнцезащитных очков. — Очередной ухажёр?

— Типа того, — подвинув к себе пепельницу, я закуриваю. — И че как? Чем закончилось?

— Да ничем. Кухня была вкусная, мужчина — не очень.

— Не очень вкусный? — тут же хватается за это слово Инга. — А что, удалось попробовать?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Нет, не удалось. Сразу было видно, что слишком пресный. Аппетит не возбуждал абсолютно.

— Все тебе то пресное, то скучное, Евгения Васильевна. Но я твои вкусы знаю, не забывай. И вот что хочу сказать — если ищешь себе второго Гарипова, то можешь подвязать с этим делом сразу. Или сидеть куковать одна до самой менопаузы. И после неё тоже. Потому что мы — девушки прогрессивные, мы знаем, что климаксом сексуальная жизнь не заканчивается! Потому что у нас есть — что? Гормонально поддерживающая терапия! — и она довольно смеётся, сдергивая с шеи шёлковый шарф и игриво повязывая его на сумочке, которую ставит на принесенную официантом маленькую табуреточку. — Поэтому, Жень, не забывай об этом. Я серьезно. Один раз ты уже от этого еле отошла, от слишком веселой жизни. А теперь тебе, значит, все пресно. Тебя же до сих пор ломает, понимаешь? Ты как наркоманка на отходняках. Бывший твой тебя на такой дозе держал, что ты и сейчас не можешь адекватно на людей смотреть. Тебе сразу жести какой-то надо, чтоб мозги отъехали, и подальше! А ты уйми, уйми свои ожидания. Умей присматриваться к людям, давать им вторые шансы. Некоторые не сразу раскрываются, зато потом — как хорошее вино. Надо посто научится видеть и ценить, Жень.

Да, именно. Надо уметь ждать и не быть слишком пристрастной. Хороший совет перед еще одной встречей сегодня вечером. Спасибо Инге, что напомнила мне об этом сейчас.

— И не сравнивать всех и каждого со своим бывшим мужиком, поняла? Твой Гарипов — это отдельный случай, там с головой точно не все в порядке. А с психами всегда весело. Особенно когда они талантливые, заразы! Потом все нормальные после них будут пресными казаться. Только ты забей на это, ясно? Забей. У тебя интоксикация до сих пор. Ломка. Как ты можешь взвешенные оценки давать в таком состоянии?

— Да никак.

— Вот да. Так что, не руби с плеча. И помни об этом. Давай-ка лучше с тобой за нас, за девочек. И за то, чтобы у нас все было всегда в ажуре и без отходняков!

Воодушевившись своим тостом, Инга звонко смеётся и я, чокаясь с ней бокалом, улыбаюсь в ответ.