— Мама! — закричала я.

Стоявшая в коридоре женщина выронила вазу с цветами, и стекло разлетелось с громким звоном. Цветы упали к ее ногам в образовавшуюся лужу воды.

— Кто… кто ты?! — воскликнула она, глядя на меня испуганными голубыми глазами.

Женщина была невысокой и хрупкой, с темными волосами, в которых уже виднелись седые пряди. Ее сгорбленные плечи покрывал цветастый халат, висевший на ней мешком. Прежде мы никогда не встречались, и я решила, что это наша новая соседка.

— Простите, что напугала вас, — выдавила я, глядя на рассыпанные по полу цветы. — Моя мама дома?

— Твоя мама?

Женщина отступила, выбираясь из лужи. Один длинный цветочный стебель прилип к ее туфле.

— Она дома? — повторила я.

В горле внезапно пересохло.

— Я здесь одна, — ответила женщина, пытаясь стряхнуть цветок с ноги. — Ты, наверное, ошиблась домом.

— Нет, — возразила я быстро и обвела взглядом небольшую комнату. — Мы живем здесь, но…

Зеленые стулья, парные кушетки, непривычные обои в цветочек. Неужели без меня сделали ремонт?

— Так как объяснить твое вторжение? — спросила женщина. Она уперлась руками в бока и сурово поглядела на меня прищуренными глазами.

— Но это мой дом, — только и нашлась я, что ответить. — Вы не знаете, когда вернется мама? Она…

Женщина смотрела на меня молча. В ее бледно-голубых глазах проступил страх. Может быть, решила, что ее собираются ограбить? Но что она делала в нашем доме?

— Тебе лучше уйти, — сказала она холодно.

— Вы не поняли. — Мой голос сделался высоким и дрожащим. — Я здесь живу и ищу…

— Кого ты ищешь? — спросила женщина резко. — И кто ты такая?

— Я Линдси, Линдси Бек. Видите ли…

— Дочь Беков?! — громко вскрикнула она и обхватила лицо руками.

— Да.

— Ты ищешь дочь Беков? — спросила женщина.

Ее лицо побелело, а светлые глаза увлажнились.

— Нет, — начала было я, но она перебила:

— Дочь Беков? Разве ты не слышала?

— О чем? — У меня к горлу подкатил ком.

— Как ни печально об этом говорить, — ответила женщина, все еще пряча лицо в ладонях, — но она умерла.

— Что?! — невольно вскрикнула я.

— Дочь Беков умерла, — повторила женщина, глядя на меня влажными глазами.

Она медленно опустила руки, и ее узкие плечи еще сильнее сгорбились.

— Девочка умерла два года назад. Какая беда. Какая ужасная трагедия.

— Но это невозможно! — воскликнула я испуганным голосом, ничего не понимая.

Женщина прикрыла глаза и всхлипнула.

— Когда я перебралась в этот дом, его хозяева были совершенно убиты горем. Убиты. Им хотелось лишь убраться подальше отсюда. Убраться и никогда не возвращаться. Они… были совершенно уничтожены.

— Нет! — заорала я. — Нет! Это неправда! Это неправда!

Женщина открыла глаза, и в них снова появился страх. Моя настойчивость ее сильно напугала.

— Извини, — сказала она и отступила в комнату.

В мою комнату. В мою! Заставленную незнакомой мебелью и увешанную незнакомыми картинами. Моя комната… Мой дом…

— Но это же я Линдси Бек! — вырвалось у меня. — Я Линдси!

Женщина не ответила, лишь крепко сжала губы и все так же смотрела голубыми слезливыми глазами.

— Как жаль, — пробормотала она, — как жаль, что мне пришлось рассказать тебе об этом.

— Нет! — завопила я. — Нет!

И, не отдавая себе отчета, рванулась на улицу. Побежала. Побежала через темную прихожую. Дверь хлопнула за спиной, и я кинулась к машине, плюхнулась на сиденье и нажала на газ, повторяя снова и снова:

— Я Линдси Бек! Я Линдси Бек! Я Линдси! Почему она сказала, что я умерла?

Я ехала несколько часов и до клуба добралась уже затемно. Не помню, где провела остаток дня и вечер. Ездила кругами? Моталась по знакомому городу? Останавливалась где-нибудь? Закусывала? После побега из родного дома в памяти не сохранилось ничего.

Загоняя машину Дэнни на стоянку, я смотрела на воду пустого бассейна, сверкавшую в лучах прожекторов. Стояла глубокая ночь. Все кругом замерло, даже листва на деревьях. Пейзаж был неподвижен, словно на картине, словно не живой.

Я вылезла из машины, захлопнула дверцу и направилась к гостинице. Голова кружилась. Оставила ли ключ в замке? Выключила ли фары? Не помню.

— Никого не желаю видеть, — произнесла я громко.

Наверное, они все сейчас сидят в столовой, заканчивают ужинать. Мне невмоготу было видеть их лица, их глаза и слышать их вопросы:

— Линдси, где ты пропадала?

— Линдси, почему ты пропустила свою смену?

— Линдси, зачем тебе понадобилось ехать домой столь внезапно?

— Линдси, чем ты так расстроена?

— Линдси…

— Линдси…

— Линдси…

Я проскользнула через черный ход и пошла по ковровой дорожке, устилавшей коридор, стараясь как можно быстрее миновать столовую. Оттуда доносились голоса и смех. Прошла мимо центральной комнаты, потом резко свернула в узкий пустынный коридор, направляясь в кабинет Пита. Нужно было отыскать свою папку и прочесть, что обо мне говорится. «Обязательно найду свой телефонный номер», — твердила я себе. Подошвы громко хлопали по ковру, шаги отдавались эхом в гулком коридоре. — Я найду свой телефонный номер, свой адрес и позвоню родителям. В папке должно быть все. Все. И моя жизнь сразу прояснится, не останется никаких загадок. Существует же разумное объяснение».

Перед глазами все еще стояла эта маленькая женщина, отступавшая в мою комнату с прилипшим к туфле цветком. Она глядела на меня влажными голубыми глазами и объясняла, что я умерла. Умерла два года назад. «Какая ужасная трагедия». Но необходимо было найти приемлемое объяснение. И ответ лежал в моей папке.

Кабинет Пита находился в самом конце западного крыла здания. Перед дверью я остановилась и убрала назад налипшие на лоб волосы, решив, что, если дверь заперта, придется ее выбить. Сделала глубокий вдох и взялась за ручку. Она повернулась без усилия. Распахнув дверь, я ступила в темный кабинет. Шаря рукой по стене, отыскала выключатель. При свете моим глазам предстал рабочий стол Пита, покрытый зеленым сукном. На нем были стойка для документов, небольшие керамические часы, мегафон, блокнот и свисток. У стены находились три высоченных шкафа с папками. «Как же мне найти нужное отделение, нужную папку?» — ломала я голову, стоя в дверях.