Роскошный дворец, с прекрасным видом на излучину Сены внизу, внутри нёс следы запустения ещё худшие, чем парижский Лувр. Он едва отапливался, лепнина буквально сыпалась от сырости. Когда нас проводили по галерее, окнами выходящей к реке, я обнаружил несколько выбитых оконных стёкол. Холодом тянуло так, что мы с Павлом плотнее кутались в плащи, сохранявшие тепло во время зимнего верхового путешествия.

В столь же неуютной зале нас оставили в ожидании приёма у штатгальтера – наместника Филиппа II в католических Нидерландах. Ногтев бесцельно пробежался вдоль помещения, шурша мусором под ногами, свернулся на пыльном кресле и задремал. Я же уставился в окно в созерцании городского пейзажа на противоположной стороне реки, сложившегося из нагромождения двух- и трёхэтажных серых домов, над которыми возвышались махины соборов.

Что мне здесь нужно? В чём смысл болтания по западу Европы, охваченному религиозными войнами?

Два месяца я вообще запрещал себе думать о цели жизни. Весть о смерти Эльжбеты слишком уж сильно выбила из седла. Вроде и смирился с мыслью никогда больше её не увидеть, но сознание, что она жива и в безопасности, согревало, поддерживало… Без этой опоры я оказался висящим над пропастью.

И за несколько ноябрьских дней в Гаскони я убедился: надежда на Генриха, что по восшествии на престол тот озаботится союзом с далёкой Русью, и что этот союз облегчит переход через пропасть Смутного времени, также иллюзорна. Московия для Наварры далека как Луна, где-то существует сама по себе, и ладно. Мир слишком далёк от глобализации… Даже Ногтев это понимает, не знающий истории последующих веков.

Порой мелькала мысль – уехать на юг, в более благодатный климат, а не ёжиться под пронизывающими ветрами северо-запада, и там устроить себе отпуск до начала правления Бориса Годунова. Он, если не врут современники, личность неординарная, прогрессивная. Заморский специалист с уникальными навыками имеет все шансы оказать на московского царя влияние, воспитать его сына в надлежащем русле, а главное – предотвратить наступление на Москву польско-литвинской орды под началом Лжедмитрия. Или физически устранить самозванцев одного за другим, уж что-что, а мокрушное дело у меня выходит лучше всего. Годунов-младший, по моему мнению, был одним из наиболее перспективных русских монархов в покинутом мной мире, жаль, что практически ничего не успел… Династия Годуновых вполне могла заместить в альтернативной истории Романовых, если бы Фёдор Годунов обладал жестокостью Петра, в юности без колебаний подавившего мятеж, и поддержкой семейной партии по типу нарышкинской. Жаль только, вряд ли появился бы, по крайней мере, в привычном виде, любимый Санкт-Петербург. Точнее – Ленинград моего детства.

Наше с Павлом уединение прервалось появлением удивительного существа. Сначала я услышал звук шагов, стук копья испанского часового, затем в покой ступила очень юная барышня. Можно описать её строгое коричневое платье с бордовой отделкой и круглым воротником, напоминавшим размерами тележное колесо (у взрослых – мельничный жернов), нитку жемчуга в волосах и прочие детали внешности, но они – просто детали… Думаю, любого мужчину, кроме разве что совсем близоруких, поразили бы девичьи глаза, и я не стал исключением. Взгляд их, совершенно не детский, был тяжёлый, сверлящий, исполненный внутренней силы. Наверно, с возрастом девушка научится опускать веки, округлять глазки, складывать ротик сердечком в образе бабы-дуры, очень порой удобном для общения с противоположным полом. Но пока она не думала о маскировке.

Боже, кто это? Дочь штатгальтера, уверенная, что по одному мановению её мизинчика папа прикажет отрубить головы половине обывателей Брюсселя? Мы слишком мало с Павлом пробыли здесь, чтобы узнать, кто есть ху, новости из Брабанта докатываются до Беарна гораздо медленнее, чем меняется обстановка в Нидерландах.

Я поклонился, краем уха услышал, что Ногтев вылез из кресла, мало-мальски обученный мной европейскому этикету.

Вперёд выперлась худолицая матрона монашеского вида, но без хламиды и прочей форменной амуниции.

– Её королевское высочество инфанта Исабель Клара Евгения!

Вот это номер… Насколько я изучил испанскую королевскую семью ради миссии в Брюсселе, на меня сверлящим взглядом уставилась старшая дочь короля Филиппа II, она же – родная племянница короля Франции Генриха III, наследница двух самых могущественных семей Европы – Габсбургов и Валуа. Но почти без свиты. Не представленная заранее каким-нибудь мажордомом-церемонимейстером, без эскорта в дюжину закованных в панцири черепах. Вдобавок было совершенно непонятно, что это юное создание забыло в такой дали от родного и безопасного Мадрида, в сердце мятежной колонии. Ладно, отец позволил – короли в эту эпоху личности неадекватные через одного, взять хотя бы Генриха, дядюшку инфанты, столь памятного мне по польской эпопее. Но мать… Куда смотрела королева?

Из-за вороха мыслей я чуть-чуть припозднился, заработав вопросительно-недовольную гримасу инфанты. Спохватившись, снял шляпу, выписал ей в воздухе замысловатую фигуру, опускаясь на колено.

– Граф де Бюсси д’Амбуаз, посланец герцога Анжуйского к штатгальтеру Нидерландов, ваше королевское высочество. Со мной – воевода Смоленской дружины Царства Русского Павел Ногтев.

Она шагнула ближе. Маленькая ручка с веером повелительно махнула – поднимитесь.

Я повиновался. Миловидное личико было на уровне моей груди – довольно высоко для подростка. Девочка подняла голову. Странно, её глаза при ближайшем рассмотрении оказались синего цвета, на ярком солнце, наверно, отливают голубизной, ломая стереотип о темноглазых обладательницах пронзительных взоров (очи чёрные, очи жгучие…).

– Восточный дикарь мне неинтересен, – детский звонкий голосок выводил французские слова практически безупречно. – Вы – очень странный человек, граф. Я наслышана о вас, вашем заточении в Вавеле, измене моему дяде и службе еретикам. Ещё о вашем странном романе с восточной дамой и убийстве её мужа на дуэли.

Краткое изложение истории моего пребывания в XVI веке, в принципе – верное, прозвучало достаточно неприятно. Вот так моя персона воспринимается со стороны… Учтём!

– Вы прекрасно информированы, ваше королевское высочество. Есть некоторые неточности, они не имеют значения. Важнее другое: почему вы считаете меня изменником и разделяет ли ваше мнение штатгальтер.

Веер нетерпеливо дёрнулся в её руке, словно был живым существом с собственной волей.

– Дон Хуан тоже на пороге измены. Он совершенно не считается с приказами отца. Заключил бесстыдное соглашение с протестантами. Испанская корона только формально сохранила власть над Нидерландами. У дона Хуана растут собственные притязания. Как любой незаконнорождённый, штатгальтер грезит о своём влиянии. Представьте, он обещал повстанцам вывести испанские войска из Нидерландов, если еретики признают его личную власть!

– А где гарантия сохранения власти? – я поймал себя на мысли, что разговариваю с девочкой-подростком на совершенно серьёзные, взрослые темы, не ощущая неловкости. – Что помешает кальвинистам вырезать католическую администрацию на следующий же день? Если они займут пограничные и прибрежные крепости, выбить их будет крайне сложно, тем более у Испании нет сухопутной границы с Нидерландами, ваш дядя ни за что не пропустит испанские полки через французскую территорию, а высадка десанта с кораблей, коим придётся плыть вокруг Англии… Я сомневаюсь в успешности подобного предприятия.