— Я слышал, она снимается во Флоренции. И хватит уже пялиться.

— Прости, — смутилась Ева.

— Люди приходят сюда отдохнуть и расслабиться. Излишнее внимание им ни к чему.

— Да, я поняла.

Он усмехнулся:

— Как‑то я привел сюда Франческу. Так, увидев своего любимого певца в баре, она чуть в обморок не упала.

— Приятно знать, что я не одна такая.

— Привыкнешь. Многие члены клубов «Жиру» — известные личности. Просто прими то, что они тоже люди, с обычными потребностями. Или хотя бы сохраняй невозмутимый вид.

Говоря это, Даниель подумал, что уж сохранять невозмутимый вид Ева умеет прекрасно. По ее лицу крайне сложно прочесть, что она чувствует и о чем размышляет. Вот только глаза ее не лгут никогда.

Официантка вернулась с коктейлями. Сделав первый глоток, Ева с явным удовольствием кивнула. Потом устроилась поудобнее, откинувшись на спинку дивана и изящно скрестив ноги, и снова огляделась.

— Когда я проснулась сегодня утром, не думала, что день закончится так.

— Это еще не конец, — многозначительно заметил Даниель.

— Снова намеки?

— А почему нет? Я только об этом и думаю. А ты разве нет? Неужели в течение дня ты не думала о ночи? О первой ночи, которую мы проведем вместе в моей постели?

— Изо всех сил старалась о ней забыть.

— Ты ужасная лгунья.

— А ты ужасный эгоист.

— Ты пытаешься оскорбить меня, потому что это куда проще, чем признать правду — ты ведь меня хочешь. Нет ничего зазорного в том, чтобы желать своего мужа.

— Ты не… — Резко замолчав, она покачала головой, и ее волосы — куда более длинные и густые, чем ему казалось, — заколыхались. Она была так прекрасна, что Даниель готов был любоваться ею весь вечер, и ему бы не наскучило. — Хотела было сказать, что ты не мой муж. Но ты муж. — Она рассмеялась и вздохнула: — Ты мой муж. Господи, помоги мне.

— Помоги, Господи, нам обоим. — Он поднял бокал. — Этот наш брак — просто абсурд.

Они чокнулись и выпили.

Едва они поставили на стол пустые бокалы, официантка принесла новые и бесшумно удалилась.

— Великолепный сервис, — одобрительно кивнула Ева. — Я смотрю, богатство дает неплохие преимущества.

— Да, не сомневайся, тебе понравится.

Ева скривила личико.

— А что бы ты предпочла? Быть богатой и несчастной или быть бедной и несчастной?

— Богатой, конечно. Бедность — это ужасно.

— Разве ты была бедной?

— Ну не такой, как люди на Кабальерос, например. Но нам с Иоганном приходилось несладко. Я знаю, что такое — волноваться о том, что тебе не хватит денег на еду до следующей зарплаты.

— Я удивлен, что такая умная молодая женщина, как ты, не пошла учиться в университет.

Его комплимент ее уму был приятен еще больше, чем комплименты ее внешности.

— Я училась в университете. В Международном университете бизнеса и иностранных языков в Амстердаме.

— Ты же вроде говорила, что вышла замуж в восемнадцать?

— Так и было. Быть замужем и одновременно получать образование — далеко не редкость.

— На что же ты жила и училась?

— Иоганн работал. — Она пожала плечами. — Я тоже работала по выходным и по праздникам. Было нелегко, но мы справлялись. Когда я закончила университет, получила работу в Министерстве иностранных дел в Гааге. Нам стало полегче. Мы даже смогли купить квартирку.

— Чем занимался Иоганн?

— Работал в велосалоне.

— У него что, не было амбиций?

— Амбиции были, конечно, — печально ответила она. — Он мечтал стать инженером, но нам не хватало денег на учебу для нас обоих. Так что свои мечты он оставил на потом. Я свои планы осуществила, а он не успел.

Нотка меланхолии в ее голосе при упоминании покойного мужа вдруг заставила Даниеля почувствовать неприятное беспокойство. Она что же, все еще скучает по нему? А может, из‑за большой любви к нему она поклялась не выходить больше замуж? А почему, собственно, это вообще его вдруг взволновало? Он зарабатывает свои деньги тяжелым трудом. Да, ему повезло, что у него богатые родители, которые оплатили его учебу в университете, но с тех пор как он получил диплом, он ни цента у них не взял. Он успешный человек, и ему приятно осознавать, что он достоин того, что имеет.

Однако где‑то в глубине души он понимал: что бы он ни сделал, он не добьется от Евы такой же верности и преданности, какие она питала к Иоганну. Она всегда будет сравнивать его со своим первым мужем — и сравнение это будет не в его пользу.

Что ж, пускай. Он требует от Евы супружеской верности, но ее одобрение ему ни к чему. Да и любовь ее нужна ему только лишь в постели.

Однако мысленно говоря себе, что ее прошлое ему неинтересно, вслух он произнес:

— Знаешь, чего я не могу понять?

Она покачала головой и потянулась за своим коктейлем.

— Почему ты вышла замуж так рано. Да‑да, я очень любопытен. Большинство современных молодых женщин вроде тебя выходят замуж гораздо позже. Взять хотя бы мою сестру.

Ева пригубила коктейль, задумчиво покрутила бокал в ладонях.

— Мы поженились, чтобы защитить меня.

— И от чего тебе требовалась защита? — озадаченно поинтересовался он.

Чуть помедлив, она ответила:

— Не от чего… От кого. От моих родителей.

Его изумлению не было предела.

— Тебе была нужна защита от собственных родителей?

Она кивнула.

— Я сбежала из дома в тот день, когда мне исполнилось восемнадцать. В день моего совершеннолетия они и так утратили власть надо мной, но я решила, что замужество даст мне большую защиту. Я понятия не имела, что они сделают, если найдут меня. Очевидно, что с другой фамилией им было бы разыскать меня сложнее. Я ужасно боялась, что если они до меня доберутся, то заставят вернуться через суд.

— Разве такое возможно?

— Законным путем — нет. Но я знаю своих родителей. Они пошли бы на все. Сумели бы сделать так, чтобы меня признали невменяемой… или еще что‑нибудь такое.

— Но почему? Зачем?

— Потому что я принадлежала им. Все мы. Они дали нам жизнь и стали нашими хозяевами. Они решали, чего нам хотеть, что чувствовать, с кем общаться, чем заниматься. Они все знали лучше, их правила были незыблемыми. Если мы их нарушали, нас жестоко наказывали.

Ева замолчала, чтобы сделать глоток коктейля. Раскрывая неприглядные подробности своего детства, она каким‑то непостижимым образом сумела сохранить абсолютно спокойный, даже расслабленный вид. Хотя хладнокровие ее было напускным — в этом Даниель не сомневался. Что ж, теперь ясно, почему она не пригласила на свадьбу никого из родственников.