Щеки ее залились румянцем, голубые глаза потемнели.

— О каком же поцелуе ты думал?

— О каком‑то вроде этого, — прошептал он и приник губами к ее губам.

Она почти не сопротивлялась, лишь вздохнула и словно растворилась в его объятиях. И в этот момент она почувствовала такое желание, какого не чувствовала еще никогда. Ее бросило в жар, язык проник в его рот, страстно отвечая на его поцелуй, его руки мгновенно сменили положение — одна скользнула на ее ягодицы, вторая — зарылась в шелковистые волосы. Однако через мгновение Ева отпрянула от Даниеля.

— Надо остановиться, — выдохнула она.

— Ты меня убиваешь, — разочарованно простонал он, закрыв глаза.

Она коротко рассмеялась.

— Похоже, я убиваю нас обоих.

— Тогда что тебя останавливает?

Ева отступила на шаг и попыталась поправить выбившиеся из хвоста волосы.

— Даниель, — тихо начала она, помолчала, переводя дух, потом продолжила: — До сих пор у меня был один‑единственный мужчина. Прошло шесть лет, и я… Я боюсь, понятно?

— Меня?

Она помотала головой и отвела взгляд.

— Того, что я чувствую.

— И что же ты чувствуешь? — с замиранием сердца спросил он.

— Неловкость… Раньше я не испытывала такого желания и не знала, что при этом внезапно словно теряешь разум…

Даниель почувствовал, что вот‑вот потеряет самообладание. Подробности ему были не нужны. Достаточно было знать, что до него Ева не пылала страстью ни к кому другому, включая первого мужа. Тот брак нужен был ей лишь для того, чтобы спастись от деспотичных родителей. А этот брак он не хотел осложнять чувствами, особенно своими… Но все же сознание того, что соперников у него не было и нет, окрыляло его. Он — первый мужчина, к которому она испытывает страсть…

— Нет ничего ужасного в том, чтобы желать чего‑то, — осторожно начал он, боясь спугнуть ее, когда она впервые столь откровенна с ним. — Страсть движет миром, будь то страсть к деньгам, или к власти, или к другому человеку — она движет всеми нами. Я хочу тебя. Ты хочешь меня. Мы женаты. Что же в этом ужасного и необъяснимого?

Она смотрела на него с грустью.

— Послушать тебя — все так просто.

— И именно так все и есть!

Несколько мгновений она молчала, потом пожала плечами и рассмеялась.

— Да, ты прав. А я склонна все усложнять.

Даниель раскинул руки ей навстречу.

— Так перестань все усложнять и иди ко мне!

Однако она не двинулась с места — стояла и с улыбкой смотрела на него.

— Я подумаю об этом.

Он шагнул к ней, нежно обхватил ее лицо ладонями и поцеловал в губы.

— Что ж, — прошептал он ей на ухо. — Пусть это поможет тебе думать. А вечером, когда мы ляжем в постель, обещаю, что помогу тебе еще лучше.

С Франческой и Филиппом они встретились в Пизе в элитном и при этом очень гостеприимном ресторане. Еве вдруг подумалось, что определения «элитные и гостеприимные» очень точно характеризуют семейство Пеллегрини.

Вполуха слушая восторженное щебетание Франчески об их новом доме и свадебных планах, Ева все думала об их с Даниелем поцелуе… И от этих мыслей по всему ее телу пробегала сладкая дрожь.

Она пыталась отвлечься от неподходящих ко времени и месту мыслей о том поцелуе и о грядущей ночи, пытаясь расслабиться и получать удовольствие от приятной атмосферы ресторана и общения с многочисленными знакомыми Даниеля, которые то и дело подходили к их столику, чтобы обменяться приветствиями.

Сама она с самого детства привыкла держаться от людей на расстоянии. Друзей у нее не было. Ей потребовался целый год, чтобы набраться смелости и застенчиво улыбнуться в ответ Иоганну. Выйдя за него замуж, она обрела единственного друга и научилась чуть лучше общаться с людьми. А вот у Даниеля оказалось очень много друзей, которые были рады поболтать с ним и познакомиться с ней.

Около их столика по пути к выходу остановилась пара со спящим малышом. Отец представился старым другом Даниеля. Пока они разговаривали, ребенок — как выяснилось, это была девочка — проснулся, широко зевнул и устремил взгляд на Еву. Она автоматически улыбнулась, получила в ответ такую очаровательную детскую улыбку, что не удержалась и легонько погладила кроху по щечке.

— Вы ей понравились, — с улыбкой заметила мать малышки.

— Она прекрасна, — просто ответила Ева, с умилением и замиранием сердца глядя на пухленькие ручки и пушистый светлый хохолок на макушке.

Раньше она никогда не задумывалась о том, хочет ли иметь детей. Когда она была замужем за Иоганном, у них едва хватало денег, чтобы сводить концы с концами, так что о ребенке и речи быть не могло. А когда Иоганна не стало, она полностью замкнулась на своих тяжелых переживаниях. Какие уж тогда могли быть мысли о детях… В лагере беженцев на Кабальерос она с удовольствием общалась с ребятишками, но и только. Однако с тех пор, как в ее жизни появился Даниель, у нее порой стали мелькать мысли о возможном материнстве. Впервые она позволила себе представить, каково это — иметь собственного ребенка. Человечка, которого любишь ты и который любит тебя…

Она взглянула на Даниеля. Его глаза были устремлены на нее; казалось, он прочел ее мысли. Сердце ее дрогнуло. Уже в который раз!

А ведь у них вполне может быть общий ребенок…

Ева тут же отбросила эту мысль. Они женаты всего ничего, а она уже раздумывает об их ребенке! О ребенке, который связал бы их на всю жизнь. А этого она как раз ему и не обещала. Она вольна уйти от него в любой момент. Однако в глубине души она уже знала, что не хочет уходить…

Пока они ехали обратно в замок, Даниель вспоминал то, что ему удалось в этот вечер узнать о Еве благодаря непрекращающимся расспросам его любопытной сестры.

Первые три года работы в агентстве «Блю трейн» Ева провела в беднейших странах Африки, координируя доставку продуктов питания и медикаментов. По ее словам, это была «сплошь бумажная работа». Потом ее направили на Кабальерос, потому что она владела испанским, где ее задачей было так же обеспечивать продовольствием и медикаментами тех, кто в этом нуждался. Когда на остров обрушился ураган, ей с коллегами удалось укрыться в бетонном здании, которое они использовали как офис. Как удачно, сказала она, что они оказались тогда там, потому что сразу смогли приступить к оказанию помощи пострадавшим.

Она назвала это удачей. Удачей — оказаться в эпицентре одного из самых сильных и страшных ураганов в истории. Она рассказывала об этом так просто, что он с легкостью поверил в то, что ей не было страшно.

— Бояться было нечего, — чуть пожав плечами, ответила она на вопрос Франчески. — Чему быть, того не миновать.

При мысли о том, что ей совершенно безразлична ее собственная безопасность, по его спине пробежал озноб. Что же за жизнь у нее была, если она не видела в ней большой ценности?