А когда корабль вздрагивает и ускорением нас вжимает в кресла, я во все глаза смотрю на развернувшуюся на экране объемную картинку заполненного звездами космического пространства. Совсем черная планета, сопровождаемая тремя столь же темными спутниками, сдвигается в сторону, а вдали появляется крошечный, но более яркий Поорс. Рооотон сейчас от него в самой дальней точке орбиты и движется очень медленно. А когда приблизится к светилу, разгонится и стремительно пронесется мимо, чтобы не сгореть и как можно скорее оказаться в спасительной холодной тьме.

Вот и моя жизнь с появлением цессянина стремительно набирает скорость. Он не хуже звезды притягивает к себе!

И ведь, если не успею проскочить мимо, захватит тяготением, заставит вокруг себя вращаться, так же как и свою будущую жену, и уже не отпустит. А я хочу быть любимой и единственной, а не беспросветно влюбленной, на вторых ролях и зависимой от него! И все-все ради этого сделаю!

Где же ты, мое настоящее счастье? Я иду тебя искать!

— Шесть дней? Так быстро?

— Это не слишком быстро.

— Но ведь тридцать световых лет…

— Скоростной рейдер-одиночка преодолел бы их за шесть часов. Но он маленький, а я больше всего ценю комфорт. Поэтому мы летим на крейсере. К тому же нам некуда торопиться.

Лекцию я выслушиваю терпеливо и более не перебиваю. Во-первых, Атиус и так сказал то, что я хотела узнать, а во-вторых, идти рядом с ним сложно и сосредоточению этот процесс не способствует. Шаги у цессянина большие, мне приходится делать два, а иногда и три на его один.

Хорошо, что наша цель не так далека — из ангара, где пришвартовался транспортный корабль, до жилых отсеков нас доставило устройство, похожее на коротенькую скользушку, а сектор, где мне предстояло поселиться, находился всего в паре минут ходьбы от входа.

Любопытный дизайн у цессянского корабля. Проем, закрытый все той же полупрозрачной, растекающейся в стороны пленкой. За ним помещение, заполненное голубовато-зеленым светом, растениями и мягкими диванами. От него начинаются несколько широких коридоров, расходящихся радиальными лучами.

В один из них Атиус меня и провожает. Предупредительно показывает, как открывать проем, заходит следом, ждет, пока я освоюсь в новом для меня интерьере. Необычно светлом, слепяще-белоснежном, изобилующем отражающими поверхностями, плавными линиями и упругими материалами.

— Нравится?

— Здесь очень… светло. — Стараюсь ответить деликатно, хотя приходится щуриться и отворачиваться от рождающихся со всех сторон ярких бликов. Оказывается, сложно выносить столько света сразу.

— Освещение можно делать мягче.

Одно быстрое скользящее движение его ладони по стене, и, к моему невероятному облегчению, смотреть становится легче.

— Да и каюту можешь выбрать в другой цветовой гамме, если такая не устраивает, — продолжает принц. — Просто это оформление мое любимое, а ты, когда мы обсуждали в твоей комнате яркость света, сказала, что нормально его воспринимаешь. Вот я и подумал… — Он разводит руками и заканчивает: — Извини, если ошибся.

— Да, я говорила, — соглашаюсь, осознав, насколько была беспечна в своих высказываниях. — Но не думала, что его будет так много. Мне нужно время, чтобы привыкнуть.

Осматриваю помещение снова, подсознательно ощущая какую-то неправильность. Только в чем она? В том, как нелепо я смотрюсь в своем черном платье на этом белом фоне? Или в тех словах, что он сказал?

Прислушиваюсь к ощущениям и соображаю — второе. Они ведь звучат как намек!

— Атиус, если эта каюта вам нравится, вы ее и занимайте, а меня поселите в другую, — делаю вид, что я его не поняла.

— Я надеялся, что ты разделишь со мной… — Принц на мгновение замолкает, словно задумывается. И у меня рождается нехорошее предчувствие, что он сейчас скажет «эту комнату». Но слышу иное: — Мои вкусы. Однако настаивать не буду. Может, со временем твои предпочтения изменятся.

В итоге оказываюсь я в каюте иного дизайна, расположенной рядом с первой. Да, тоже светлой, оформленной в приятных оттенках желтого и зеленого. Бледных, но все же более привычных, нежели экстремально-белый. Хотя и не столь ярких, как те, что любят ипериане.

Заверив цессянина, что здесь мне будет вполне комфортно, я с нетерпением жду, когда он уйдет. День был насыщенный, долгий. Хочется уже привести себя в порядок. С вещами разобраться. Поесть. И отдохнуть. Хоть я и успела подремать немного в кресле транспортника, но ведь это не полноценный сон.

Проявив понятливость, принц именно так и поступает. Уходит, предварительно коротко объяснив, где находится все, что мне необходимо.

Сначала я стою неподвижно, не в силах заставить себя хоть что-то начать делать. Мне не верится, что вот она — другая жизнь, другой мир, другие надежды. Все совсем иное! Медленно, словно не веря ощущениям и самой себе, скольжу ладонями по гладкой поверхности стен, бархатным на ощупь обивкам, прохладным поверхностям. Долго рассматриваю отражение в зеркале, привыкая видеть себя в ином окружении. Заглядываю в смежные помещения. Столовая. Ванная. Гардеробная…

О, наконец моя пассивность сменяется бурной деятельностью! Все мои контейнеры здесь стоят, и, уверена, даже если бы я взяла с собой больше, они бы тоже поместились. Я без проблем добираюсь до того, в котором моя одежда и личные вещи, и принимаюсь перебирать содержимое, отыскивая нужное. Разбирать его сейчас полностью не буду, хотя здесь удобные вешалки и полок много. Мне бы только взять то, во что переодеться после ванны. А с остальным Лурита поможет, когда…

Ой! Схватив что-то мягкое, гибкое и прохладное, которое принимается шипеть и извиваться, испуганно взвизгиваю и отдергиваю руку. А потом нервно смеюсь, опускаясь на колени рядом с контейнером.

— Ты-то как сюда попал? — Успокоившись, присматриваюсь к копошащемуся в белье черному тельцу. — Не помню, чтобы я тебя сюда укладывала.

Протягиваю руку, позволяя шигузути залезть на ладонь. Тот немедленно вцепляется в нее всеми коготками и замирает, тесно прижимаясь к коже и пытаясь согреться. Даже хвостик так плотно лежит, что, кажется, оторвать малыша от меня будет невозможно. Замерз, бедолага.

Мне в пользование остается только одна рука. Хорошо, что правая. Захватив с собой вещи, перемещаюсь в ванную комнату. Приноравливаюсь к панели настроек, соображая, какие именно датчики нужно активировать. Наконец с облегчением вижу, как в углубление пола устремляется водный поток. У цессян в этом смысле ничего принципиально нового не придумано.

А вот с раздеванием проблем больше. Снять платье со шнуровкой по бокам, будучи ограниченной в возможностях, сложно. Я даже всерьез начинаю задумываться, не позвать ли на помощь подругу, но в итоге все же справляюсь. Забираюсь в горячую воду — сначала сама сажусь, потом осторожно опускаю руку, стараясь, чтобы голова Шигузути осталась на поверхности. Если хочу нормально мыться, мне его нужно побыстрее согреть. Тогда сам отцепится.