поднял научный руководитель полета. Всегда спокойный и флегматичный, Зольский выглядел сейчас несколько сконфуженным.

— Правильно ли я понял ситуацию, капитан? Мы сейчас должны решить не то, какое место займет «Магеллан» в обществе Земли, а планируем ли мы составить конкуренцию текущей власти на Земле?

— Я бы поставил вопрос более жестко, Сергей Аркадьевич, — вмешался начальник ОНР. — Нам нужно решить, будем ли мы подчиняться текущей власти на Земле? По сути, смиримся ли мы с главенством Боровского. Не человека Боровского, а программы!

— Полагаю, господа, — взял слово Веровой, — что среди нас нет людей, всерьез рассматривающих вариант полной и безоговорочной капитуляции перед искусственным интеллектом.

— Капитуляции? — удивился Поручнев. Инженер систем безопасности попытался уточнить у капитана. — Вы сказали «капитуляция», стало быть, подразумеваете войну с Землей?

Веровой кивнул.

— Есть у меня опасение, что любой наш шаг, кроме полного и безоговорочного подчинения воле Боровского, эта программа воспримет как акт агрессии. Не забывайте, господа, что это машина. Система алгоритмов. Умная система, обладающая безграничной властью и огромными ресурсами. Ресурсами целой планеты, фактически. И выпускать власть из своих рук эта программа не намерена.

— Откуда такая уверенность? — спросил Зольский.

Ему ответил начальник ОНР Орлов:

— Вспомните его послание. Он назвался правителем Родины — видимо, так он назвал свою страну. А нас он назвал лишь «подспорьем» для своей цивилизации. И что-то мне подсказывает, что это «подспорье» он попытается ликвидировать при первом же удобном случае.

— Но, господа, это же немыслимо! — возмутился научный руководитель Зольский. — У него нет возможности тягаться с «Магелланом»! Ведь так?

Мужчина заметил, как переглянулись руководитель ОНР и инженер систем безопасности корабля. Их невербальный диалог решился озвучить Вадим Поручнев.

— Пока — нет.

— Что вы имеете в виду? — не понял реплики Зольский. — Мы находимся на самом совершенном корабле за всю историю человечества. На борту «Магеллана» собран весь цвет нашей цивилизации: врачи, ученые, инженеры, социологи, психологи, терраформирователи. Я молчу уже о семи миллиардах эмбрионов.

— Вы все правильно говорите, господин Зольский, — ответил Поручнев. — Вы не учли лишь фактор времени.

— Фактор времени? О чем вы?

— В каком году был запущен первый спутник Земли?

Вопрос безопасника несколько обескуражил научного руководителя Зольского.

— В каком смысле? Эмм… В тысяча девятьсот пятьдесят седьмом году, если мне не изменяет память. Но какое отношение…

— Вам не изменяет память, — перебил Зольского Поручнев. — А теперь потрудитесь вспомнить, кода человек высадился на Луне?

— В шестьдесят девятом.

— Вот именно. Прошло всего двенадцать лет между первым выходом в космос и первым космическим путешествием, господин Зольский. И учтите, что все эти достижения были в двадцатом веке. Человечество сделало это за столь короткий срок, не имея на руках ни технологий, ни сверхмощных компьютеров. Мы действовали на ощупь, и каждый шаг давался с огромным трудом, тем не менее для такого скачка в освоении космоса потребовалось тогда всего двенадцать лет.

Повисла тишина. Все уже поняли, куда клонит инженер Поручнев, но он все же озвучил свою мысль до конца.

— Лететь нам до Земли еще пять лет, плюс время на торможение и занятие геостационарной орбиты. Как вы думаете, какой скачок в технологиях может произойти на Земле Боровского за это время, если он обладает всеми знаниями, которыми обладаем мы? При этом не забывайте, что в космос он уже вышел.

Зольский невольно открыл рот:

— Вы хотите сказать…

— Я ничего не хочу сказать, господин Зольский, я лишь намекаю, что к моменту нашего прибытия мы столкнемся с технологически развитой расой землян. И я бы не поручился за то, что разница между нашим оснащением и возможностями Боровского будет такой уж колоссальной. Да, у нас на руках неоспоримый козырь — «Магеллан». В техническом плане — это шедевр, верх инженерной мысли. На борту есть вооружение и технологии, способные стереть с лица Земли все живое. Да что там живое — мы можем уничтожить даже Солнце. И Боровский знает это. Более того, Боровскому известны и наши слабые точки.

— К примеру?

— К примеру, у нас крайне мало истребителей и нет возможности запустить их производство. Что будет, скажем, если Боровский решит создать москитный флот из истребителей? Сотни пилотируемых и беспилотных дронов, способных к активному маневрированию и несущих на борту ракеты. Против такой угрозы у нас нет защиты. Наши энергощиты приспособлены к отражению метеоритного дождя, могут выдержать удар астероида, но они не предназначены для ведения войн. «Магеллан» — крейсер мощный, но создавался он для мирных целей. Не для войны.

— И что вы предлагаете? — понуро опустив голову, спросил Зольский.

— Я ничего не предлагаю, — ответил Поручнев. — Я лишь высказал вслух то, о чем господин Орлов, да и сам капитан Веровой уже подумали.

Эта небольшая пикировка между научным руководителем полета и инженером систем безопасности поставила перед экипажем вопрос о том, к контакту какого рода следует готовиться «Магеллану» по прибытии на Землю.

Выслушав всех по очереди, капитан Веровой встал со своего места и резюмировал:

— Господа, — сказал он, выдержав паузу, — как человек, отвечающий за вашу безопасность и успех всей миссии, я должен принять решение. Решение, в первую очередь основанное на том, что нашей приоритетной задачей является поиск дома для нашей собственной цивилизации. В нашем распоряжении пять лет полета. Попрошу каждого из вас потратить это время с пользой и предоставить мне все возможные варианты решения проблемы. Исходим из следующих вводных: власть на Земле принадлежит бездушной машине; плясать под дудку Боровского, думаю, ни у кого желания нет; нет никаких оснований думать, что Боровский будет воспринимать нас как угрозу своему существованию.

— Полагаю, — поднял руку старпом, — что такие основания все же есть.

Поймав на себе взгляды остальных членов брифинга, Сергеев пояснил свою мысль:

— Господа, давайте вспомним и еще раз проанализируем материалы, которые передавал нам Мечников с «Ермака». Я говорю о тех выводах начальника медицинской службы, которые он сделал в отношении Леонида Боровского. Если принимать его версию произошедшего за истину, мы можем с уверенностью сказать, что Боровский (я имею в виду человека Леонида Боровского) был личностью неординарной. Он был человеком острого ума, человеком прагматичным и расчетливым. Все его действия укладывались в рамки его собственной логики, в рамки его мировоззрения, если хотите. Давайте вспомним основной мотив геолога, побудивший его на столь радикальные действия.

— Боровский был ярым антиглобалистом, — сказал руководитель ОНР Орлов.

— Точно так! — кивнул ему Ким Сергеев. — Леонид был идейным вдохновителем и тайным руководителем антиглобалистов на нашей Земле. Он был против объединения людей в одну цивилизацию. Он был против их равенства, против единой системы правления. Боровский — консерватор, но в то же время он и трансгуманист до мозга костей. Он выступал за чистоту всех рас на планете и резко негативно высказывался о попытках земного правительства стереть границы между национальностями и расами. Он упорно не замечал тех положительных эффектов, которые были достигнуты нами благодаря этой политике. Войн стало меньше, расовой ненависти и дискриминации тоже. Мы упорно двигались к тотальному миру на всей планете. Да, ценой уничтожения национальных меньшинств. Да и не уничтожения, если честно, скорее, меньшинства были ассимилированы, поглощены более многочисленными расами, которые, в свою очередь, тоже стремительно перемешивались между собой.

— К чему ты клонишь? — перебил старпома капитан Веровой.

— Я к тому, что в нашей будущей стратегии нужно учитывать эту особенность Боровского-человека. Вероятно, Боровский-машина перенял эту мировоззренческую парадигму своего создателя. Этот бог, каким его видят земляне, наверняка сам насаждает им расовую борьбу и намеренно внедряет в свое общество противоречия. Он ведь хочет разнообразия, а раз так, то на планете, вероятно, есть определенное количество групп населения, имеющих существенные различия между собой. Я предлагаю обдумать мою гипотезу и попытаться на этих противоречиях сыграть.

Веровой кивнул старпому и встал из-за стола.

— Я не исключаю варианта мирного разрешения ситуации, но позвольте вам напомнить одну простую истину, благодаря которой мы выигрывали все наши войны, — сказал он. Все подняли головы на капитана, и тот закончил. — Хочешь мира — готовься к войне. И не важно, на какой почве семена этой войны взращиваются. Разойдись.

Глава 7

Задание

О своем контакте с Великим Бором Гаттак не рассказал никому. Памятуя о том, с каким подозрением отнеслись