А этот не только маленьким был, да ещё и жил там же, где и я. Старше меня, лет на пять поди, но в детстве мы ходили по одним улицам, играли в одном парке, даже может ходили в одну школу. Это нелепым образом шокировало.

— Может ещё в семнадцатую школу ходили?

Он снова засмеялся, какой весёлый человек, право слово.

— Да, ходил. Я тебя старше, но думаю что будь между нами разница поменьше, обязательно бы за тобой ухлестнул. Или например я пришёл из армии, а ты в одиннадцатом классе… Такая вся красивая и юная. Каблуки бы тебе купили, платье красное, и я с огромным букетом роз бы припёрся и на выпускной тебя повёл. Ты в платье, я в форме парадной…

— В одиннадцатом классе я в детдоме была, — мрачно буркнула я. — Туда дембелей не пускали, даже самых красивых.

Виктор мечтательно смотрел куда-то вдаль, не на меня, а на этих словах резко вдруг ко мне повернулся. И я снова напомнила себе — ни на грош ему верить нельзя. Сейчас в его глазах плавают не смешинки. Там сталь. Расплавленная в жерновах, тягучая, раскаленная.

— Я не буду тебя жалеть, — спокойно сказал он. — Каждому в жизни дерьма отмерено, я свою долю уже сожрал. Ты ещё нет, милая, много плохого тебя ждёт. Но…

— Но? — переспросила я шёпотом.

Он приблизился ко мне так близко, что наши кончики наших носов почти касались друг друга. И глаза — напротив. Ресницы у него пушистые… А глаза холодные. Руку мою в свою взял. Гладит. Я вырвать её не смею и думаю о том, что он может просто взять и сломать мне пальцы, все, по очереди. А если я буду брыкаться, то кто нибудь из его людей меня любезно подержит.

Но он не ломает. Продолжает гладить, а мне страшно так, что я боюсь даже дышать, и глаз больше поднять не смею, знаю — увижу его глаза напротив. А я совсем не смелая, совсем, я глупая и слабая. Я домой хочу, пирог есть и тискать своего песика, а не это все.

Виктор переворачивает мою ладонь, гладит по линиям, на мгновение замирает разглядывая, а я в который раз задерживаю дыхание.

— Линия жизни какая длинная у тебя… Хочешь жить долго, Верочка?

— Хочу, — шепнула я. — И счастливо.

Он так близко, что я чувствую его дыхание на своей коже. Но я не чувствую сексуального возбуждения. Страх. Я словно загипнотизированный кролик.

— Счастья не обещаю, я же всего лишь бандит, а не волшебник. Если честно, я и человек то так себе. Но я могу обещать тебе, что ты проснёшься завтра. И послезавтра. И будешь просыпаться, пока не надоест, кормить свою тявкаяющую крысу, водить её на улицу срать и собирать за ней какашки. Но при одном условии.

— Каком?

Я не сказала, я выдохнула это короткое слово.

— Ты должна быть очень хорошей девочкой. Послушной и исполнительной. И тогда все хорошо будет, милая моя землячка.

Я осмелилась поднять взгляд. В его глазах — лиричная грусть, но врет он и глаза его врут.

— И что я, по вашему, должна сделать, чтобы все хорошо было?

— Ты должна мне. Целую чужую жизнь. Если бы ты не вмешалась, я был бы на троне уже. Своеобразном, но очень приятном. А теперь я изгнанник в родном городе и никому не могу верить. За мою голову цена назначена, детка.

Я глянула на него исподлобья — вещи конечно говорит жалостливые, но не стоит забывать, что он чёртов маньяк.

— Что я могу сделать? Я медсестра просто! Если хотите, я деньги вам отдам. Я накопила, почти восемьдесят тысяч.

Для меня это приличная сумма была, а он засмеялся снова, очень весёлый человек.

— Ничего смешного, — обиделась я. — Я на настоящий отпуск коплю, на море поеду, на настоящее, за границу. На следующий год ехать хотела.

— Я тебе виллу куплю на морском побережье, — сказал Виктор. — Хотя, чего мелочиться. Целый остров куплю. Хочешь, отель построй для туристов, хочешь просто голышом бегай.

Деньги мне уже давал один бандит. Подозреваю, что хоть и не смогла посчитать сколько там, но на островок думаю хватило бы. Только не нужны мне чужие деньги. У меня свои есть — почти восемьдесят тысяч.

— Дежнев не любит приближать к себе людей, — задумчиво проговорил Виктор. — Я даже не смог вычислить, кто его баба, хотя мне говорили, что до баб он падкий. Мог бы через неё действовать, но этот гад такой скрытный. Но…

— Но? — переспросила я.

— Но теперь у меня есть ты! — потёр руки Виктор и посмотрел на меня почти с любовью. — А Дежнев очень благодарный и никогда не забудет того, кто ему помог. А ты милая, с того света его вытащила.

— И? — снова спросила я.

Теперь Виктор посмотрел на меня, как на глупышку, впрочем, таковой я себя и чувствовала.

— Ты пойдёшь к нему и скажешь, что тебе нужна защита. Что я тебя преследую. А дальше дело техники.

— Вот и пойду, — рассердилась я. — Он меня спрячет и вы никогда меня не найдёте.

— Так ты сама меня искать будешь, — мило улыбнулся Виктор. — И делать будешь, все, что я скажу. И Дежнев мне принесёшь на блюдечке с голубой каемочкой. А все потому, что у тебя есть братишка.

Сердце скакнуло в моей груди. Я Андрея не видела много лет. Наверное, его усыновители были против того, чтобы он общался с членами своей прошлой семьи, от которой только я и осталась. Мне сейчас двадцать семь, а Андрюшке недавно стукнуло восемнадцать. Я не могла представить его взрослым, для меня оставался смешным, маленьким, со светлыми вихрастыми волосами и круглыми щеками. Я не знала взрослого Андрея, но того, маленького любила. Любила до сих пор. Он меня не помнил, наверное, а я каждое воспоминание берегла.

— Вы не посмеете, — выдавила я из себя. — Я его не видела двенадцать лет. Он взрослый. У него своя жизнь. Не нужно его трогать.

— Посмею, — пожал плечами он. — Я тебе больше скажу, мальчик уже у нас.

— У него семья… они напишут заявление в полицию.

Виктор снова склонился ко мне, так близко, глаза в глаза.

— Хочешь посмотреть на фотки? Хорошим вырос твой братик. На второй курс универа пойдёт. Высокий, красивый, отменный у вас в семье генофонд… Да ещё и увлечения у него хорошие, главное, крайне удобные. В тайгу он у тебя пошёл. На сплав с байдарками. Друзья думают, что передумал. Родные, что комаров кормит. А он у нас, здорово, да?

В груди кололо. Я медик, пусть пока и без высшего образования. Я знаю, что все у меня с сердцем хорошо, здоровое оно у меня, и от переживаний болеть не станет, но у него на этот счёт было свое мнение. В груди тянуло, кололо, словно там еж ворочался, словно во мне — сотни иголок, и все они по кровотоку мчатся к моему сердцу. Я отказывалась верить Виктору и не могла не верить.

— Вы…

Из меня вырвался только хрип. А Виктор улыбнулся снова и показал мне изображение на экране смартфона. Парень. Долговязый, по юношески тощий, жилистый. Волосы на солнце выгоревшие почти добела. Веснушки на носу. Смеётся заразительно. Если бы я могла, я бы тоже улыбнулась, настолько искренним был его смех. Взрослый. Чужой. Но такой родной. Это он, я видела в каждой черте его лица. В каждой веснушки. Это большой, чужой мой Андрюшка. Его я баюкала ночами, потому что уснуть не мог, а бабушке тяжело. Его по утрам уговаривала кушать кашу. Обещала — большим вырастет. Вырос…