— Красавец, не находишь?

Находила. Движение пальца и следующее фото. Андрей сидит на полу спиной к столбу, к которому привязаны его руки. Футболка разорвана. На скуле ссадина. Смотрит прямо в камеру. В глазах страх, обида и одновременно упрямство. Так же он смотрел на мальчика из группы, который сломал ему самолетик любимый. А я потом долго убеждала, что нельзя бросаться на других детей из-за игрушки.               

— Самолёт мой, — упрямо говорил он. — Я ему теперь все игрушки сломаю!

— Нельзя, — качала головой. — Давай я тебе самолёт склею.

— Ты сможешь? Правда?

И столько надежды было в его голосе и взгляде. Ему пятилетнему я, наверное, казалась всемогущей. Могла починить игрушку. Успокоить, когда страшно. Поднять на руки и прижать крепко-крепко…

— Ненавижу, — сказала я Виктору, собрав все свои силы.               

— А мне твоя любовь и не нужна, — небрежно отозвался Виктор. — Главное, что ты мальца любишь. Ты же добрая, Вера. Ты бандитов спасаешь, а свою кровь родную сам бог велел. Не так ли?

И улыбнулся, а я все ещё пыталась научиться дышать.

По спине скатилась струйка пота. Время — поздний вечер. Бункер я уже покинул, вернувшись в квартиру. Здесь у меня оборудован спортивный зал, вместо одной стены панорамное окно. Стемнело уже, город светится огнями и выглядит дружелюбным, родным даже. Но это не так. И верить нельзя никому.

Я загоняю себя до изнеможения. Хочу вернуть силу своему телу. Оно протестует — оно не готово ещё к таким нагрузкам, но я начал загонять себя сразу, едва зажили раны. Произношу команду вслух — умный тренажёр настраивается, прибавляя мощности. Нужно ещё сильнее. Ещё больше. Не хватает дыхания, колет в заштопанном Верой, а затем врачами боку, но я продолжаю бежать. Затем, по короткой команде тренажёр останавливается, перехожу к силовым упражнениям. Я все смогу. Я никогда не буду слабым, это непозволительная роскошь. В ушах мерно отдаются басы тяжёлого рока, но я не вслушиваюсь в них. Я загоняю свое тело.

Сбрасываю наушники. Вытираю пот со лба. Выпиваю стакан воды залпом, затем беру в руки телефон. Пропущенный от Ахмеда. Телефон внутренний, номер мало кому известен, Ахмед один из немногих, кому доверяю, поэтому перезваниваю сразу же.

— Звонил? — коротко спрашиваю я.

— Да… Шеф, здесь такое дело… Ваша медсестра у меня.

— Что? — не поверил даже я. Вера казалась умной девушкой. Ну, по крайней мере до тех пор, пока не вернула деньги. — Что она с тобой делает?

Ахмед протяжно вздохнул, видимо и ему ситуация не приносила никакого удовольствия.

— Она пришла в ночной клуб. Снова. Но в этот раз с собакой. Охранник был другой, не впустил, и она сидела на улице до тех пор, пока я не приехал. Домой идти отказывается, говорить в чем дело тоже. Требует вас.

— Требует… — задумчиво проговорил я.

Имел ли право кто либо вообще меня требовать? Хотелось забить болт на эту ситуацию. Подкинуть ей снова денег, пусть хоть выбрасывает, не мои проблемы. И никогда больше не возвращаться к ней в мыслях — я не хотел лишних проблем.

Я хотел в душ, а потом выпить крепкий кофе глядя на ночной город. Хотел выкурить сигарету, закрыв глаза, и думать. Представлять, что моя жизнь — шахматная доска. И чужая фигура едва не поставила мне мат, сбросив с доски в небытие. И мне нужно высчитать, кто это.

А здесь — Вера. С собакой, черт. И я не могу отмахнуться от неё. Как ни крути, она рисковала своей жизнью, чтобы меня спасти. Я ввалился в её жизнь раненым и она не позволила мне умереть. Я должен ей, а я ненавижу быть должным.

— Вези сюда, — глухо сказал я, сам себя ненавидя за это решение.

И понимая, что не могу поступить иначе. Ахмед явно обрадовался, что дело сдвинулось с мёртвой точки, в его голосе прибавилось жизнерадостности. Я включил кофемашину и посмотрел на часы — успею в душ. И даже накинуть халат, чтобы снова не ходить перед Верой в одном лишь полотенце.

Они приехали через пятнадцать минут. Я дал добро охране внизу, затем открыл тяжёлую, сейфовую входную дверь.

Вера и правда была с собакой. Собака была не на поводке, сидела в переноске и глядела оттуда на меня круглыми, блестящими бусинками глаз. А у Веры ещё рюкзак и сумка.

— Езжай, — кивнул я Ахмеду. — Тебя клуб ждёт. А я разберусь.

Мы остались одни. Я смотрю то на Веру, то на сумки её, и пытаюсь уложить мысли в голове.

— Кофе будешь?

— Да.

Когда сели за стол, поставила сумку с собакой на пол у ног. Кружку с кофе, маленьких кофейных чашечек я не признавал, взяла, руки трясутся.

— На меня погляди, — приказал я.

Поглядела. Глаза зареванные опухшие. Даже нос и тот покраснел. Красивая все равно, даже как будто больше.

— Почему плакала?

Я опасался самого страшного. Вера же наклонилась вниз, едва не упав с высокого табурета, расстегнула молнию собачьей переноски.

— Тотош, — позвала она. — Выйди.

Собака, если так её назвать можно было, зашугана ещё больше хозяйки. Вытащила сначала чёрный влажный нос, воздух понюхала. Потом медленно, прихрамывая, показалась вся, целиком. Оно и понятно, почему медленно — на одной лапе повязка. Судя по всему, гипс.

— Машина сбила?

— Нет, — прерывисто всхлипнула Вера. — Я домой с работы пришла, а там все разбито. Сломано, порвано, валяется…  Не помогла новая крутая дверь. А Тотошка, Тотошке просто сломали лапу. И вот ещё…

Полезла в карман, вынула мятый листок и положила на стол. На нем крупными печатными буквами написано "Ты следующая". Не мудрено, классика.

— Ты сразу ко мне поехала?

— Нет, сначала в ветеринарку, снимок сделали, гипс наложили…

— Дура, — резюмировал я.

Лжет? Зачем оно ей? Я оставил её на кухне вместе с собакой и прошёл в кабинет. Не думал, что пригодится, но в прихожей Веры одну камеру оставили. Неприметную, на всякий случай. Ввёл пароль, кликнул, вызывая картинку. Сначала монотонное — собирается на работу, возвращается с работы, песель бегает крутит хвостиком.

А дальше интересное. Вошёл мужчина. Поставил на стоп. Как зовут парня не знаю, но точно из команды Виктора. Пёсик бросился, залаял, парень просто его пнул. Но мелкий явно имел волкодавов в родословной, и смело бросился снова. Тогда его просто поймали за шкирку, замахнулись и бросили о стену…

Ничего интересного кроме этого не было, но я молча досмотрел до конца. Потом закурил плановую сигарету, с ней вернулся на кухню, к так и не выпитому кофе.

— Почему тебя не убили?

Вера посмотрела на меня округлив глаза, так, словно впервые увидела.

— Вы у меня спрашиваете? — крикнула она срываясь на фальцет. — Вы у меня спрашиваете? Я должна знать ответ на этот вопрос? Я медсестра, я уколы делаю и клизмы ставлю! Я даже дорогу только на зелёный перехожу! Я не знаю, я не хочу знать, это ваши враги, ваши, не мои!