— Восемнадцать, — ответила Кэннон.

— Тогда мы подружимся, — уверенно заявила Нэнси и, когда они вновь оказались возле задней двери, спросила: — А вы сможете начать работать у нас прямо завтра? Ой, вон идет миссис Виндзор! Мне лучше побыстрее смыться. Увидимся позже! — И, подмигнув Луизе, она убежала.

* * *

Приняв вечером ванну и причесавшись, Луиза проспала ночь в свободной спальне для прислуги, а утром обнаружила, что ее одежда чудесным образом почищена и высушена. Когда она должным образом оделась и привела себя в порядок, ее отвели в малую столовую для встречи с леди Редесдейл, сидевшей на бледно-розовой софе. Кэннон нервно дрожала, понимая при этом, что у нее есть только один шанс. Ей необходимо получить эту работу.

Последовала череда быстрых вопросов, касающихся ее имени, возраста и образования, и уточнений по поводу опыта ее работы в семье Шавелтон, о которой Луиза упоминала в своем сопроводительном письме. Кэннон смогла правильно ответить на вопросы об именах и возрасте детей, упоминаемых слугами на кухне, и менее честно поведала о том, как ежедневно водила их гулять в Кенсингтон-гарденз и чинила их одежду.

— Мне следовало бы написать миссис Шавелтон, выяснить ее рекомендации, — заметила леди Редесдейл, отчего в голове Луизы прозвенел тревожный колокольчик, — но за вас поручилась Дженни, невестка миссис Роупер, так что, возможно, этого пока достаточно. Нам сейчас срочно нужна новая прислуга, как вы понимаете.

Луиза просто кивнула, опасаясь, что голос может сорваться и подвести ее.

— К слову сказать, когда вы сможете начать работать? — продолжила леди Редесдейл.

— Сегодня, миледи.

— Сегодня? — Хозяйка дома пристально взглянула на девушку. — Разве вы уже привезли с собой чемодан? Это было бы несколько преждевременно.

— Нет, миледи, я пока не привезла никаких вещей.

— То есть у вас с собой ничего нет?

— Нет. Но мне ничего не нужно.

— Странно, обычно люди нуждаются в каких-то мелочах, — заметила леди Редесдейл.

— Возможно, через неделю-другую я смогу съездить домой и привезти кое-что из своих вещей, — сказала Луиза.

Ей не хотелось, чтобы ее новая госпожа заподозрила, что она попросту сбежала из дома. Хотя, вероятно, ей следовало подумать об этом раньше.

— Да, полагаю, сможете. Не могу отрицать, что нам сейчас крайне нужна помощь. — Женщина показала на свой округлившийся живот, хорошо скрытый под складками просторного платья. — Мы примем вас на недельный испытательный срок. Если нянюшка Блор и миссис Виндзор будут довольны вашей работой, то каждую среду и каждое второе воскресенье с четырех часов дня у вас будут выходные дни. Вы должны будете возвращаться к десяти часам вечера, иначе миссис Виндзор хватит удар. Я буду платить вам первого числа каждого месяца. Один фунт.

— Благодарю вас, миледи, — пролепетала Луиза, стараясь не расплыться в улыбке, словно уличный торговец, удачно сбывший товар, и слегка присела в реверансе.

— В реверансах нет ни малейшей необходимости, — заметила леди Редесдейл, потянув за шнур колокольчика. — Я же не королева. Миссис Виндзор отведет вас наверх к нянюшке Блор, а нянюшка уже покажет вам все необходимое. Надеюсь, мы еще увидимся в пять часов, когда дети обычно спускаются к чаю. — И она отпустила Луизу легким кивком.

«Вот так удача! — подумала девушка. — Теперь изменится вся моя жизнь».

Коронерский суд в больнице Восточного Сассекса заседал в холодном строгом помещении с оштукатуренными стенами и высокими окошками, навевающими мысли о тюремной камере. Коронер, мистер Гленистер, устроился на возвышении за длинным столом, а по бокам от него сидели его помощник и следователь по уголовным делам. Одиннадцать присяжных, присягнувших на Библии, расположились на стоявших вдоль стены скамьях, прямо перед трибуной для дачи свидетельских показаний. Им только что показали в соседней покойницкой тело Флоренс Шор, и их бледные лица свидетельствовали о тяжести ее повреждений.

Мистер Гленистер, невысокий мужчина с серьезным видом, призвал собравшихся к тишине. Новости о безвременной и ужасной кончине этой храброй медицинской сестры привлекли всеобщее внимание, и галерея заполнилась репортерами и зеваками.

Сначала заслушали оправдательную речь солиситора железнодорожной компании. Его организации хотелось бы, сказал он, выразить глубокое сожаление и искреннее сочувствие родным и близким в связи с плачевной кончиной вышеупомянутой дамы.

Затем коронер произнес пространное вступительное слово о служебных заслугах мисс Шор: «Будучи склонной к благотворительности, покойная леди много лет служила медицинской сестрой, посвятив свою жизнь уходу за больными и ранеными на войне…»

Гай, вытянувшись в струнку, сидел между суперинтендантом Джарвисом и Гарри, на одной скамье с инспектором Вайном, и старался внимательно слушать длинное перечисление славных качеств бедной убитой медсестры, но его взгляд неожиданно привлекла бледная миниатюрная женщина, устроившаяся на передней скамье рядом с больничной сестрой в крахмальном белом халате. С другой стороны от нее сидел тощий, как скелет, мрачный мужчина в костюме, видавшем лучшие времена. Он не касался этой женщины, но часто поглядывал на нее, словно проверяя, не свалилась ли она со скамьи.

Легкие серые пряди волос этой дамы выбивались из-под непритязательной черной шляпки. Она сидела, нервно комкая носовой платок, хотя глаза ее были сухими, и смотрела вперед, но, похоже, ничего не видела и совершенно не реагировала на судейскую речь, даже когда мистер Гленистер, жестом показав на нее, попросил жюри присяжных не задавать лишних вопросов «этой бедной женщине» до второго заседания, когда ей предстояло давать показания. По окончании его речи к присяге привели мисс Мейбл Роджерс. Гай следил за тем, как она шла, еле-еле переставляя ноги, поддерживаемая под локоть больничной медсестрой.

Коронер установил место ее жительства, ее должность заведующей хозяйством в этом приюте и тот факт, что она знала покойную около двадцати шести лет. Мейбл сообщила, что ее подруга также жила в Канфорт-лодж, но всего только два месяца, после демобилизации с военной службы. Ровным, но вялым голосом она ответила, что в Калифорнии живет брат покойной, а в Англии — какая-то ее тетя и двоюродная родня.

— Каков был ее характер? — спросил мистер Гленистер. — Была ли она сдержанной или замкнутой по натуре?

— Она была очень замкнутой и очень спокойной, но вполне жизнерадостной, — ответила Роджерс.

— Не знаете ли вы, имелись ли у нее враги?

— Нет, абсолютно никаких врагов.

— У нее было крепкое здоровье?

— Нет, я бы так не сказала, но в последние годы она стала чувствовать себя лучше.

Коронер продолжил выяснять относящиеся к делу факты:

— Воскресенье одиннадцатого января она провела с вами?