— Понятно, но почему вам захотелось уехать из Лондона? — спросила молодая хозяйка. — Не представляю, кому может захотеться уехать оттуда… Ведь жизнь в столице такая замечательно веселая! Моя тетушка говорит, что незамужние женщины живут там совершенно самостоятельно, ходят по ночным клубам и пьют шампанское.

Луиза не знала, что и ответить.

— Возможно, но я не из их числа, — призналась она, подходя к окну. — Как у вас здесь красиво! Мне вряд ли вообще захотелось бы уехать отсюда.

Сегодня утром Луиза с изумлением взирала на красоту замерзшего сада с серебристыми стеблями травы и заиндевелой паутиной, похожей на огромную снежинку.

— А когда вы поедете домой за вещами? — внезапно спросила Нэнси.

— Не знаю, может, через неделю или две. Мне не так уж много нужно, — осмотрительно пояснила Луиза.

— Нет, по-моему, вы лукавите. Вы же приехали, не взяв с собой ровно ничего! — Митфорд рассмеялась, и хотя в ее тоне сквозила насмешка, новая служанка поняла, что это вышло случайно.

На самом деле Ада уже предложила одолжить ей кое-какие вещи до ее первой зарплаты, после чего она сможет сама пойти и купить все необходимое. Но Луизе совсем не хотелось продолжать этот разговор, и, извинившись, она вышла из комнаты Нэнси и отправилась на поиски нянюшки Блор.

* * *

Вскоре, уложив спать младших детей, Луиза и нянюшка занялись обычными делами, сидя вместе в находившейся рядом с лестницей няниной комнате — она служила одновременно игровой комнатой, столовой и гостиной для всех детей, но на каминной полке там стояли ее личные дорожные часы. Сидя порой в креслах у огня, дети и Блор слушали тиканье этих часов и разгадывали кроссворд из «Дейли миррор». В одном углу стояла игрушечная лошадка-качалка, а в другом расположился круглый стол, за которым все они собирались, когда завтракали, обедали и пили чай. В буфете красного дерева держали столовое серебро и фарфоровый сервиз с красными розочками, поскольку лорд Редесдейл совершенно не понимал, почему дети, пусть и в своей детской столовой, должны «есть, как дикари».

Луиза поняла, что если не считать ее обязанностей по уборке, разведению огня в каминах и доставки блюд из кухни, разделение труда между нею и нянюшкой распределилось вполне естественно. Кэннон больше заботилась о старших детях, а Блор — вполне правомерно — о малышах. Обычно нянюшка сидела в детской с Юнити и Деккой, читая им книжки или терпеливо строя для них башенки из кубиков, которые они пока умели только разрушать. Когда у Луизы выпадала свободная минутка, она заходила к малышам — девушка быстро обнаружила, что их мягкие щечки невольно хочется поцеловать — и полюбила их смешной детский лепет. Диана и Памела в свободное от учебных занятий время порой часами могли самостоятельно играть с куклами в кукольном доме.

Дважды в день, по настоянию нянюшки, дети гуляли в саду, по поводу чего в разное время все дети выражали недовольство, за исключением Пэм. Даже если стояла ужасная погода, Памела с удовольствием гуляла и просто обожала ежедневную верховую езду. Ей строго-настрого запретили кататься на Рейчел, любимой белой кобыле старшей сестры, на которой Нэнси обычно ездила на охоту, заставляя страшно переживать нянюшку. После верховых прогулок Нэнси частенько пропадала в библиотеке, самозабвенно поглощая книги.

В свой первый день, после беседы с Нэнси, Луиза нашла нянюшку Блор в бельевой кладовке. Эта так называемая кладовка оказалась просто обычной комнатой с небольшим высоким окошком, которое, как правило, было плотно закрыто, и с деревянными стеллажами от пола до потолка. Войдя туда, Кэннон поразилась душному и влажному теплому воздуху, резко отличавшемуся от детского этажа, где, по распоряжению леди Редесдейл, все окна круглый год держались приоткрытыми как минимум на шесть дюймов.

— Ах, вот и ты! Я как раз хотела познакомить тебя с нашим хозяйством, — сказала нянюшка. — Хотя здесь, по-моему, невыносимо жарко и душно, мне даже дурно иногда становится. Я предпочла бы, чтобы в бельевой распоряжалась ты. На этих стеллажах у нас лежат простыни и полотенца, а также детские нижние юбки, рубашки и…

Блор продолжала рассказывать и показывать, как надо следить за сменой белья, чтобы избежать постоянного износа одних и тех же простыней и полотенец.

— Здесь у нас нет никаких салфеток, — добавила она. — Когда они жили в Лондоне и отдавали их в стирку, леди Редесдейл подумала, что это слишком дорогое удовольствие. И привычка прижилась, — заметила женщина с легким неодобрением. — Тебе придется иногда заниматься еще и починкой, но ты ведь справишься, верно?

Луиза кивнула. Будь ее воля, она с удовольствием подвинула бы деревянный стул, где занимались починкой белья, поближе к стеллажам, чтобы вдохнуть исходящий от чистого белья запах мыльных хлопьев, приятно напоминавший ей о родном доме, хотя ей и не хотелось туда возвращаться. Здесь девушка была в безопасности. В этом большом особняке она чувствовала себя надежно защищенной от той горькой правды, какую, по ее убеждению, могла представлять ее реальная жизнь в Лондоне. Но здесь ее никто не найдет.

— «Располагающей наружности джентльмен, одетый в богатый, но неброский утренний костюм из серого твида, дополнил свой наряд шоколадного цвета галстуком, легкомысленно заколотым изящной жемчужной булавкой…»

— Ни один приличный мужчина не будет носить жемчужную булавку! Да еще с каким-то шоколадным галстуком! Полнейшая нелепая безвкусица, — поднявшись с кресла, провозгласил лорд Редесдейл на всю библиотеку.

Эта сцена могла бы показаться странной любому, случайно заглянувшему в библиотеку, поскольку на первый взгляд лорд находился там в полном одиночестве. Однако под столом, скрытые от всех накрахмаленной белой скатертью, сгрудились пять сестер Митфорд и их новая помощница няни. Нэнси читала вслух обожающей ее аудитории последнее издание книжицы «Бойлер». Тем утром она шепнула Луизе, что страшные истории Подвального Угрюмца для нее на самом деле написала она сама. Угрюмец сочинял только жуткие сказки.

— Их они гораздо больше пугаются, — давясь от смеха, пояснила мисс Митфорд.

Ее отец, вероятно, не был столь благодарным слушателем, но буквально за несколько дней Кэннон успела понять, что известная поговорка в данном случае не применима, поскольку язвительный «лай» лорда Редесдейла неизменно ранил больнее, чем возможные укусы[9].

Нэнси высунула ярко-розовый язычок, совершенно уверенная в том, что отец не может видеть ее проступка.

— И чтоб не попадались мне на глаза с вашими глупыми ухмылочками! Тоже мне, «подстольщицы», — посмеиваясь, бросил лорд Редесдейл и вышел из комнаты.

Время близилось к ланчу, и Луиза подумала, что ей пора уже, вероятно, вести всех в детскую, но Нэнси подбиралась к концу своей страшилки. Она пришла сюда с девочками, чтобы приглядеть за ними и дать нянюшке отдохнуть.