— Три ноль в нашу пользу, — тяжело дыша, сказала Софа.

— И тем не менее лучше отсюда смыться, — посоветовала я, после чего помогла перепуганному Герману вылезти на берег, схватила свои вещи и быстро оделась.

Когда мы выходили на дорогу, за спиной у нас слышались стоны и непечатные угрозы в наш адрес. Неожиданно Софа обняла меня и, всхлипнув, предложила:

— Пойдемте все ко мне.

— Ну, правильно, — согласилась я, заметив у нее в руках целую бутылку вина и тарелку с бутербродами, — не пропадать же добру.

Мы поймали попутную машину и через десять минут были в знакомом мне особняке.

От волнения и долгого пребывания в воде протрезвел даже Герман. О других и говорить не приходится.

Единственным пострадавшим из нас физически оказался Пауль. У него была разбита губа, и из носа текла кровь. Он пропустил несколько сильных ударов в голову и, надо сказать, легко отделался. Драться он совершено не умел.

Софа это поняла и в течение всего вечера, что мы провели за столом на веранде ее особняка, периодически всхлипывала, с благодарностью смотрела на меня и поднимала за меня тосты. После этого она целовала Пауля, а заодно и Германа.

Часа два мы сидели за столом, обсуждая пережитое. И только глубокой ночью снова опьяневший Герман спросил у меня, с трудом подбирая русские слова:

— А где вы научились так драться?

— В единоборствах с монгольскими шпионами, — ответила я и отправилась спать в приготовленную для меня комнату.

Видимо, заснули мы очень поздно, поскольку, проснувшись и подойдя к окну, я увидела, что солнце стоит в зените. Я вышла из своей комнаты.

И до меня донеслись запахи жареного мяса и лука.

Кто-то готовил нам завтрак, а, может быть, и обед. Ничьих голосов слышно не было, и я вернулась к себе, чтобы собраться с мыслями и подвести итоги вчерашнего дня.

Моя комнатка была небольшой и уютной. Кроме широкой кровати, в ней почти не было мебели. А большое окно выходило в сад. На ночь оно не закрывалось, и, подойдя к нему, я смогла сорвать большое яблоко и после этого снова легла на кровать.

Если не считать первого вечера, подумала я, то я в Одессе всего лишь сутки. За это время я успела сменить внешность, обзавестись личным водителем такси, познакомиться с Раушенбахом, его сотрудником и любовницей, стать их подругой и сохранить им здоровье, а может быть, и жизнь. Не многовато ли для одного дня?

Все это было замечательно. Обстоятельства складывались для меня почти идеально, но я ни на шаг не стала ближе к разгадке появления на Западе русских икон. Весь вечер Раушенбах и его подруга говорили о чем угодно, только не о делах. Это была довольно милая, ничем не отличавшаяся от сотен других пара. И ничто не говорило о том, что они замешаны в каком-то нелегальном бизнесе.

Особенно показательной в этом смысле была драка на пляже. Если бы Софа или Пауль имели широкие криминальные связи, то они, как мне казалось, вели бы себя на пляже по-другому.

Может быть, я не права, но в таких случаях обычно звучат какие-то магические слова, с помощью которых преступники узнают друг друга. Какие-то клички, имена…

Софа, насколько я понимала, всю свою жизнь прожила в этих местах и знала здесь каждую собаку. Занимаясь коммерцией, она наверняка имеет надежную «крышу»… Так что же помешало ей назвать этим ребяткам имя того или иного криминального авторитета? А если она занимается переправкой произведений искусства на Запад, то она просто не в состоянии обойтись без помощи подобных людей. А преступные иерархии организованы безупречно…

Я никак не могла свести концы с концами. Более того, я не заметила даже признаков криминала, общаясь с этими людьми весь вечер и половину ночи. Герман так и вовсе напоминал профессора философии. А Пауль, несмотря на всю свою силу, не умеет драться. Нет, не похожи они на подельщиков Соньки Золотой Ручки. Да и сама Сонька в этом смысле подкачала. Сегодня я была совершенно уверена в том, что она на самом деле влюблена в своего немца, да и тот, видимо, отвечает ей взаимностью. Значит, это просто роман? Тогда кто же поставляет Паулю русские иконы? У кого он их покупает и как выходит на продавцов? Для иностранца, недавно приехавшего в Одессу, это далеко не просто.

Тут я вспомнила про искусствоведа, встречу с которым назначила на сегодняшнее утро. Разыскав часы, я убедилась, что утро мной в этом смысле безнадежно потеряно. Время приближалось к обеду. Но у меня было еще несколько часов, в течение которых Кучер, скорее всего, будет находиться в музее. На худой конец, можно отложить встречу на понедельник. Я открыла сумочку и убедилась, что его телефон был у меня, хотя я и запомнила его наизусть и только чудом сохранила эту бумажку.

— А что, если Пауль имеет дело с музеем? — спросила я себя и поразилась тому, что эта мысль только теперь пришла мне в голову.

А ведь это не менее, а может быть, и более вероятно, чем скупать краденые иконы у уголовников. Тот же Кучер, крупнейший авторитет в области древнерусского искусства в этом регионе, наверняка имеет информацию о частных коллекциях. Кроме того, к нему приносят для консультаций и оценки самые разные вещи, и организовать незаконную их скупку для него не представляет никакого труда.

Коллекционировать иконы в советские времена было небезопасно, но сейчас это можно делать совершенно открыто. И многие ранее не известные коллекции становятся известными именно благодаря этому. Одних частных картинных галерей сколько появилось в последнее время. Так что единственная сложность теперь — это найти для них богатого покупателя.

А вот с этим сейчас проблема.

Те, кто в состоянии оценить старинную икону, не имеют средств. А те, кто имеет средства, — не интересуются старинными иконами. Коллекционеру некому их продать, даже если он сильно нуждается. А у музеев нет на это денег.

Поэтому единственная возможность выручить за действительно ценную икону ее реальную стоимость — это переправить ее на Запад.

И вот тогда может пригодиться помощь Пауля Раушенбаха…

В этот момент в мою дверь постучали.

— Привет, — хрипло и доброжелательно просипела мне Софа.

Выглядела она, прямо сказать, не ахти. Треволнения вчерашнего вечера оставили на ее лице явные следы. Полночи она плакала, пила вино и не вынимала изо рта сигарету. Будь она на несколько лет постарше, она не встала бы сегодня с постели. Но молодость и крепкое здоровье были еще при ней. И на лице у нее даже сияла улыбка.

— Ты как? — спросила она.

— Как штык, — ответила я.

— Ну тогда пошли пиво пить, а заодно и пообедаем.

Мы спустились на первый этаж и снова оказались на веранде. Стол был накрыт на четверых. А женщина, похожая на Софу, только на десяток лет постарше, доставала из холодильника немецкое пиво.