И знаете, что я вам скажу, дорогие сограждане? Мы сами виноваты в том, что с нами происходит! Да-да! Мы сами стали считать себя людьми второго сорта! Смирились с тем, что нам никогда не догнать шоколадников и мы обречены прозябать в стороне от их праздника жизни. Мы сами передаем друг другу шуточки про вафли, придуманные на том берегу, посмеиваемся над глупыми анекдотами, заискивающе заглядываем в глаза нашим более успешным соседям…

Наша молодежь открыто мечтает о том, чтобы получить работу на том берегу, потому что там за тот же труд платят на пару сотен больше. Мы ходим в их магазины, потому что там лучше выбор и ниже цены. Но забываем о том, что если бы мы не ходили туда, а покупали здесь, то и у нас ассортимент бы улучшился, а цены – упали. Наши подростки бегают в клубы на тот берег. Наши девчонки мечтают познакомиться с их молодыми людьми. И в итоге мы смирились с грустной мыслью: раз у них ярче горят витрины и громче играет музыка по субботам, то и сами они лучше нас! А разве это так?

Да, вафельный бизнес переживает сейчас не лучшие времена. Да, люди стали есть меньше вафель, предпочитая им другие десерты, и оборот нашей фабрики, к сожалению, падает. Ну и что? Разве мы с вами от этого стали глупее, хуже, ленивее? Нет! Жителям того берега повезло, конъюнктура рынка изменилась, шоколад – на подъеме. Но является ли это следствием их ума, таланта, деловых качеств? Нет, нет и еще раз нет!

Вспомним историю. Шоколад стал доступен простым людям не так давно – после того, как в конце XIX века изобрели дешевый способ получения масла из какао-бобов. До этого шоколад был привилегией лишь очень богатых людей.

А вафли в нашем славном Мильхенбурге делали всегда! Наши деды и прадеды поколение за поколением подбирали самые качественные ингредиенты, отрабатывали лучшие рецепты. Век за веком кондитеры нашего городка славились на весь мир именно вафлями. У нас за плечами славная история! Это ли не повод для гордости?

Даже те кондитерские дома, что в наши дни славятся своим шоколадом, каких-нибудь сто лет назад тоже пекли вафли и ни о чем другом не помышляли! Лишь относительно недавно часть кондитеров переориентировалась на шоколад. Причем занялись шоколадом только те, кто не смог преуспеть на вафельном поприще. Умелым вафельщикам не было нужды менять профиль своей деятельности! У них и так всё было хорошо!

Да, теперь времена переменились. И наши вафли не так популярны, как их шоколад. Ну и что? Это никому не дает права относиться к нам свысока. И унижать наше достоинство! Подстрекать своих детей писать всякие гадости на наших домах! И тем более – поджигать наши флаги!

И не знаю, как у вас, дорогие жители Вафельного берега, а у меня в голове непрестанно крутится один и тот же вопрос. Неужели?! Неужели мы стерпим и это? Неужели проглотим даже такое оскорбление? Неужели сделаем вид, что это лишь глупое подростковое озорство, и закроем на него глаза, как закрывали глаза на многое другое? Неужели мы и дальше сможем жить так, будто бы ничего не произошло? И никак не ответим выскочкам, которым деньги застят глаза?

А может, пора уже вернуться к таким важным понятиям, как гордость и чувство собственного достоинства? Может, пора вспомнить о патриотизме и не ставить самих себя в униженное положение? И тогда нам больше не будут отвешивать такие звонкие пощечины. И наносить оскорбления среди бела дня, на глазах всего города!

И еще. В завершение этой статьи не могу не сказать несколько теплых слов в адрес новой школьной учительницы Доротеи Нансен. Ведь именно она, взглянув на ситуацию в городе глазами нового человека, увидела всю ее несуразность и несправедливость. Именно ее принципиальность и решительность возвращают нашим детям представление о совести и чести.

Низкий поклон вам, дорогая госпожа учительница! И большое человеческое спасибо за то, что вы так близко к сердцу приняли наше печальное положение. А нам – пусть нам станет стыдно оттого, что потребовалось ждать приезда в Мильхенбург постороннего человека, чтобы вспомнить о столь важных вещах».

Газета со статьей главного редактора шла нарасхват. Она появилась в шесть часов, а к восьми на лотках не осталось уже ни одного экземпляра. Газета распространялась бесплатно, она жила за счет частных объявлений и рекламодателей. Обычно как минимум треть тиража возвращалась в редакцию. А тут… Газету читали, обсуждали, передавали друг другу. Она оказалась в дефиците. Шпатель тут же сделался героем дня и ходил именинником.

Это был триумф! Нет, это было только начало триумфа! Настоящий триумф ждал впереди!

Конечно же, и Карл с Рудольфом не обошли эту статью своим вниманием за вечерней рюмкой вишневой наливки.

– А что? Молодец Шпатель! – сказал Карл. – Всё правильно написал! Мы и сами давно всё это чувствовали, только сказать так ловко не могли!

Рудольф ничего не ответил. Лишь задумчиво покрутил свой черный ус.

– Ты что, не согласен? – с вызовом спросил Карл.

– Может быть, и согласен. Но…

– Что еще?

– Да так. Ничего.

Ночью, которая последовала за поцелуем с Жан-Жаком, Жюли долго не могла заснуть. Она пребывала в каком-то лихорадочном состоянии. Сердце билось как после стометровки и никак не хотело успокаиваться!

Перед ее взором, обращенным в темноту, стояла одна и та же картинка: глаза Жан-Жака – близко-близко, широко распахнутые от удивления и растерянности, вмиг потерявшие всю свою ироничность и самоуверенность. Его сердце – она вчера отчетливо это слышала – вдруг замерло на одну бесконечную секунду, а потом забилось гулко и наполненно в считаных сантиметрах от ее сердца. Его руки, ледяные от волнения, судорожно схватили ее руки, и она сама была ни жива ни мертва от ужаса и восторга. Теперь, ночью, Жюли видела всё это как наяву.

И дело было вовсе не в поцелуе, нет! Подумаешь, поцелуй – сейчас только ленивые не целуются. Суть заключалась в том, что они с Жан-Жаком – теперь это было ясно как день – ужасно похожи друг на друга! Не внешне, разумеется, и не в мелочах, а в чем-то главном, самом главном! Да-да! Настолько похожи, что других таких схожих людей вряд ли удалось бы отыскать на всем белом свете! Какой Жан-Жак внимательный! Надежный и добрый. Ироничный и проницательный. И ведь это как раз то, что ценит в себе Жюли! И от этой мысли что-то внутри Жюли теплело и сжималось – теплело от нежности к Жан-Жаку и сжималось от страха перед новизной и силой этого незнакомого чувства.

Жюли то и дело переворачивала подушку так, чтобы верхняя сторона, раскалившаяся под горячей головой, могла остыть, а нижняя, уже остывшая, хоть немного охладила пылающее лицо. То рука, то нога ее выкидывались из-под одеяла наружу, потому что не могли дольше лежать спокойно и им нужен был свежий воздух. В такой ситуации не до сна, сами понимаете!

Жюли снова и снова возвращалась в мыслях к вчерашним удивительным мгновениям, заново переживала их и никак не могла остановиться. И чудесные мгновения от многократных просмотров не только не тускнели, а наоборот, становились всё ярче и значительнее, а нежность Жюли – всё сильнее и глубже. От нежности к Жан-Жаку щипало в носу и влажнели глаза.