Вот ужас-то! Татка совсем не думает о себе, только обо мне.

Это начинает настораживать. Она будет любить меня, полностью контролировать мою жизнь и никогда не бросит. Я останусь у нее под колпаком и буду вынужден всегда быть с ней из жалости.

Чтобы снизить пафос Дня Неудачного Первого Секса, предложил договориться считать, что у нас был секс. И что каждый из нас имеет право говорить: «Когда я в последний раз занимался сексом…»

– Ты правда думаешь, что у тебя нет психологической травмы? Что ты… а потом не… то есть… и что это не позор… что мы так и не…

– Все норм, – уверил я Татку.

Я правда думаю, что в Д. нет ничего стыдного или неудобного для дальнейшей жизни.

29 сентября, пятница

Лизавета сегодня пришла в школу в серебряных джинсах с красным сердцем на коленке и короткой красной маечке, с голым животом. И в золотых башмачках, как будто она Элли, идет в Изумрудный город. Лизавета за лето выросла, она уже третья по росту в классе, такая смешная лошадка… Я имею в виду с лицом лошадки.

Ее, конечно, с первого же урока (физика) выставили переодеваться. Она ушла и через минуту вернулась в короткой шубе. Поверх шубы натянута красная маечка.

Физичка засмеялась и сказала:

– Ладно, садись потей, Лизавета-выпендрежница.

Лизавету в принципе любят.

– Я поменяла имя. Теперь я Голда. Вы знали, что я еврейка? – сказала Лизавета.

Какой же у нее низкий голос, даже странно, что такой низкий голос принадлежит тоненькой девочке.

Физичка удивилась: разве человек может выбрать себе национальность, как платье? Лизавета сказала:

– Я никому не позволю выбирать за меня национальность, одежду и религию.

Какой у Лизаветы прекрасный сильный характер, не то что у меня.

После уроков Лизавета сказала, что если кто-то хоть раз назовет ее Лизаветой, она применит ядерное оружие.

Почему Голда? Почему Израиль? Почему ядерное оружие? Посмотрел в Интернете: Израиль не подтверждает и не опровергает наличие у себя ядерного оружия.

Кто-то сказал: «Ну, ты даешь, Сучка Голда».

– А вот это уже антисемитизм, – обрадовалась Лизавета. Она, как щенок, любит конфликт и драку.

Иногда я думаю, что Лизавета с этим своим вечно насмешливым лицом над всеми издевается, а иногда – что у нее на все свои взгляды. Например, она курит только ментоловый «Вог» и ничего другого. Точно знает, что ест и что не ест. Никогда не видел, чтобы она покупала в школьном буфете колу, шоколадку, чипсы или орехи. А вот мороженое любит.

Наверное, даже на отношения евреев и арабов у нее есть взгляды, раз уж она теперь еврейка.

6 октября, пятница

Хорошо, что решил писать Дневник каждую пятницу, вместо того чтобы ходить в школу. Если бы зарядка была вместо школы, я бы не перестал делать зарядку.

Сегодня приходил папа.

Мамочка утром сказала:

– Сегодня придет твой отец, ты поговори с ним о том, что его волнует, хорошо?

Что его волнует?.. Его ученик выиграл олимпиаду или он скоро пойдет в байдарочный поход – вот что его волнует.

Мой папа, Сергей Юрьевич Мамкин, учитель математики в школе для гениев. Он Учитель. Духовный лидер. Наставник, блин. Руководитель, Вдохновитель, Просветитель, Гуру, Сенсей.

Он ходит с учениками в байдарочные походы, они сплавляются, потом поют песни у костра. Ученики стаями вьются вокруг, смотрят на него с обожанием и потом вспоминают его всю жизнь. Он такой Главный в Жизни… такой Отец.

Ему за пятьдесят (мне не хочется знать, сколько ему лет, как будто я праздную его дни рождения, но, если быть точным, ему пятьдесят шесть), а выглядит он так, будто у него вообще нет возраста, – худой, загорелый, всю жизнь на мотоцикле в рваных джинсах. А знаете, какое у него прозвище? Отец Сергей.

Представьте, что несколько поколений питерских математически одаренных детей называют вашего отца Отцом, представили? И как вам? По-моему, противно. У него страсть быть отцом чужим детям.

Я не ревную. Просто или он только мой отец, или никакого не надо. Я считаю, что знаменитый Отец Сергей не состоялся как отец одного-единственного ребенка.

Мы с ним в расчете: он, в свою очередь, считает, что я не состоялся как сын. Я не математик, не сижу у костра, не сплавляюсь по рекам. У костра комары, расчесанные до крови руки, я боюсь вывалиться из байдарки… Ох, я понимаю, как стыдно всего этого не хотеть. Возможно, он даже считает, что я не состоялся как человек.

Я разочаровал его, а он меня. Разница между нами в том, что он говорит мне об этом. Вот сколько я себя помню, он говорит: «Ты как девчонка». А я не говорю ему, что он предпочел мне своих учеников. Вернее, образу себя, который видит в их глазах при свете костра. Пофиг. У меня все норм, мой родной отец меня умеренно любит. Раз в месяц определяет генеральную линию моей жизни.

Мои встречи с папой всегда проходят одинаково.

Вот он пришел. Отец Пришел Общаться с Сыном.

Сказал: «Здрасьте, ну что нового? Говори только самое главное… ты счастлив?»

Вот вы, вы бы не раздражались? Если бы вас раз в месяц спрашивали, счастливы ли вы? Это навязчиво. Люди не хотят все время говорить: «я счастлив» или «я несчастлив». Вот что получается, когда неумный человек, но старательный.

Когда он приходит, время как будто сжимается. За пятьдесят минут, которые он обычно у нас проводит (на самом деле из них мне достается двадцать и полчаса Мамочке), мы с ним должны побыть друзьями. Поговорить о самом главном, что происходит в моей жизни. Он должен дать мне совет и оказать поддержку. Он должен успеть побыть для меня самым главным человеком на земле, заглянуть в мои мысли, понять мои чувства.

Но перед тем как побыть друзьями, мы должны стать друзьями. Ведь за месяц, что прошел с прошлой встречи, мы успеваем отвыкнуть друг от друга.

Мы с ним сидим вдвоем двадцать минут, и вместо того чтобы прожить вместе тысячу жизней, мы просто сидим, и смотрим друг на друга, и думаем: «скорей бы…» Я думаю «скорей бы пришла Мамочка», а он думает «скорей бы пришла Клара». Как назло, она не приходит – хочет, чтобы мы побыли вдвоем!

Если бы мы жили вместе, то сидели бы по разным комнатам, каждый у своего компьютера, и никогда не разговаривали о Самом Главном. Возможно, тогда у нас была бы Близость Отца с Сыном?

В детстве я несколько раз просил его поехать вместе на море или купить мне что-то, во что мы бы играли вдвоем. В ответ он смотрел на меня таким беспокойным и уклоняющимся взглядом, какой бывает у человека, когда он сразу знает, что скажет «нет», и ему заранее неловко.

Я знаю, он не готов быть для кого-то главным. Быть Главным для всех – да, но главным человеком в моей отдельно взятой маленькой жизни – это нет. Все эти байдарочные походы с учениками и песни у костра, все эти разговоры о смысле жизни… понимаете, они ему нужны даже больше, чем его ученикам. Он от этого тащится Он на это подсел Он находится от этого в зависимости. Татка меня анализирует и интерпретирует. Говорит, что он неплохой и достаточно меня любит, что дело не в нем, а во мне: я все время хочу ему понравиться. Говорит, что отец воплощает в себе наше право жить на Земле, поэтому я инстинктивно хочу понравиться своему отцу.