приказом, как ему в этом случае поступить. Вскоре писец вернулся с ответом, чтобы русский уступил послу, что и было сделано.

Когда прибыли в город, Микита извинился за то, что он необдуманно поступил. Порядок во время езды был следующий: стрельцы шли впереди, затем каретные лошади, потом наш хирург, за ним камердинер; далее шли с литаврами и трубами, за ними — офицеры и дворяне, затем четыре разукрашенные лошади на запас, если устанут лошади посла; конюх, сопровождавший лошадей, ехал верхом; один русский верхом вел сани посла. Пристав ехал в своих санях впереди посла; оба они сидели в богатых санях, обвешанных тигровыми и другими великолепными шкурами; полость была вышита золотом. Сани посла были окружены русскими дворянами, наши пажи и слуги следовали пешком за послом. Затем вели его лошадь, а также лошадь Микиты. За нами следовала наша свита в санях, затем — наша карета и наш багаж. Красиво выглядел на льду длинный ряд разукрашенных лошадей, разодетых голландцев и русских.

Так мы ехали вдоль реки, мимо красивых часовенок и небольших монастырей. Один монастырь, который стоит там на высокой горе Снетная[79], я наскоро срисовал. Еще через полмили мы, сверх ожидания, вошли в город, ибо русские редко впускают чужих в Псков. Нас провели по большой части города, прежде чем мы пришли к назначенному нам двору, и это между рядами военных людей: мы насчитали более 100 знамен; их главные все были в своей наилучшей одежде. Гостиница — это большой загородный дом. Жена воеводы в очень богатых украшениях смотрела на нас из окна, мы видели ее, проезжая мимо, но, когда мы пытались ее приветствовать, она сразу пригнулась. Как только посол вошел в дом [гостиницу], воевода прислал дворянина справиться о его здоровье и благополучно ли мы доехали. Этот человек, хотя и не из простонародья, прочитал все, что говорил, по записке, запутался в титуле посла, очевидно, он не умел ни как следует читать, ни как полагается сказать приветствие из 12 слов; он передал свою цедулку нашему переводчику, чтобы ее зачитать. Посол ответил этому царедворцу, что по милости царя он благополучно доехал. Когда наш пристав все устроил, он распрощался, предоставив нам из особой милости двойной рацион. Посол просил спросить воеводу, разрешат ли нам завтра выйти и обеспечить себя теплой одеждой при таком холоде, на что пристав ответил, что сообщит об этом.

Я сразу заметил, как здесь считают время: счет начинают с восхода солнца и до захода, а оттуда снова до утра. Часов у них мало, а где таковые имеются, там вращается циферблат, а стрелка стоит неподвижно; она направлена вверх, показывая на цифру вращающегося циферблата[80]. Холод стал такой пронизывающий и сильный, что мы временами начинали тереть нос и глаза снегом.

11 декабря.

После спокойно проведенной ночи утром пришел пристав, осведомился от имени воеводы о здоровье посла и справился, хорошо ли он спал; позволил нам по желанию выходить в город за покупками с уговором, что нас всегда должны сопровождать солдаты, которые будут нас охранять, провожать и предупреждать о том, какие места нам не позволено осматривать. Так и сделали: они нас отстраняли от крепостей, валов, ворот, церквей и т.д.

Монастырей здесь 72[81], все из камня, каждый имеет свое название по определенному святому. Кроме того, имеется еще вне города 23 маленьких монастыря, принадлежащих этим. Главы на башнях[82] обычно покрыты деревом и железным листом; собор Святой Троицы имеет позолоченную крышу, говорят, она обошлась в 50 тысяч дукатов. Кроме этих церковных построек, все другие из дерева, даже улицы вымощены бревнами. Лавки имеют выступающие навесы, Река Пскова течет через город (и у Кремля сливается с рекой Великой); здесь я видел, как множество голых людей, выйдя из бани, бросались в реку, хотя сильно морозило.

Город лежит полумесяцем на реке: он состоит из 4—5 частей, каждая со своими стенами[83]. Это старинные высокие и прочные постройки. Гарнизон — свыше 4 тысяч человек; их начальные люди — это немцы, англичане, шотландцы, поляки, шведы и русские. Над входами в церкви и на воротах всех домов видны иконы какого-нибудь святого, и на них они, особенно при звоне колоколов, крестятся. Все духовные лица либо священники, либо монахи[84]. Первые должны быть женатыми, ибо сказано в Писании: "Священник должен быть муж одной женщины"[85]. Они изображают своих святых только на плоских картинах [иконах], ибо резные изображения святых делать запрещено[86].

Сегодня посол отправил меня к воеводе князю Федору Григорьевичу Ромодановскому, окольничьему[87], чтобы приветствовать его, справиться о здоровье и вручить ему грамоту от Их Высокомогуществ, что я и сделал. Когда мы пришли к воротам его двора, нас встретили несколько дворян и привели в большое помещение, где было много офицеров и сынов боярских[88]; нас посадили на скамью с правой стороны от нашего пристава; под ногами лежал ковер. Князь, после некоторого промедления, подошел к нам в сопровождении многих старых толстых мужчин с длинными бородами, великолепно одетых по их обычаю. Я выполнил свое поручение, поблагодарив его за честь столь торжественного приема. Князь справился о здоровье посла, а также Их Высокомогуществ, которых, как я ему сказал, мы оставили в добром здоровье, и добавил, что мы, благодаря милости Его Величества, продвинулись так далеко в его стране. Когда я сказал, что посол так спешил по столь плохим дорогам, в такое холодное время года, только из желания видеть ясные очи Его Величества, он ответил: "Верю, ибо мы его [царя] считаем святым и чтим, как Христа на земле". Он спросил, какая у нас вера, рассматривал нас с головы до ног, спросил, кто мы такие у себя дома, на эти вопросы я ответил через переводчика осторожно и понятно. Мы должны были с ним выпить прямо из его рук несколько чарок водки, налитой старшими офицерами. Так же, как нас привели сюда, так и увели обратно. Русские, знающие немецкий, были вокруг нас, чтобы подслушивать.

12 декабря.

На следующий день наш пристав, справившись о здоровье, как это здесь принято, принес свидетельство, которое ему дал посол в Нивенхёйзене о себе относительно чумы. Он хотел, чтобы посол вместо "мы, Якоб" и т.д. написал "я, Якоб", что и было сделано. В России не принято, чтобы кто-нибудь писал "мы", кроме Его Царского Величества. Эта бумага была послана вперед в Москву. Посол велел сегодня передать список продуктов, которые он