Сражаться с себе подобными, точно бойцовые псы. На потеху пустому, возомнившему себя местным божком. Только и не сражаться было нельзя — Альмод прочел это во взгляде Ивара с самого начала. Откажись он сопротивляться, его бы отметелили просто так. А быть мальчиком для битья он не привык.

Злость придала силы, он шарахнул пламенем по широкой дуге, чтобы накрыть обоих. Харальд присел, прикрыв руками голову. Закричал не своим голосом Бранд, рванулся к отцу, выставив перед лицом локоть. С другой стороны Хильда — откуда только силы взялись — стащила со стола, что заменял сейчас трактирную стойку, бочонок с пивом, обняла, точно ребенка. И то правда, пиво сейчас на вес золота…

Ивар разорвал плетения прежде, чем огонь коснулся кого-то из людей. Эйнар обрушил сверху поток воды. Альмод выставил над головой барьер прежде, чем та упала на голову, ослепляя и лишая способности ориентироваться. Отпрыгнул назад, но в этот миг Ивар заморозил воду, и он приземлился как раз на корку свежего льда. Ноги разъехались, удержать равновесие не вышло. Альмод сгруппировался, уберегая голову, на миг потерял способность дышать, ударившись спиной. Но все же успел перекатиться и вскочить прежде, чем туда, где только что была его голова, рухнула торцом тяжеленная лавка. Отшвырнул ее плетением — теперь пришел черед Ивара уворачиваться. Мимолетно пожалел, что не украл у Нел меч — чистильщики носили оружие из небесного железа, блокировавшего дар. Тогда бы еще посмотрели, кто кого. Впрочем, Ивар, похоже, не врал насчет приграничья. Значит, и клинком наверняка владел отменно. Но рубиться в полную силу Альмод бы смог и сейчас, а вот плести — уже нет. Принесли же демоны этих двоих…

Бранд тем временем подхватил отца под локоть, потащил прочь. Тот опомнился быстро, юркнул за спины троих мордоворотов, что пришли с ним. Рявкнул на сына, заставляя держаться рядом, а после — и на охранников, призывая не лезть. Те, впрочем, особо и не рвались в драку, дворовые псы, поджимающие хвосты, едва услышав волчий рык.

Эйвар рухнул на четвереньки, выкашливая воду. Ивар мельком глянул на племянника — справится ли сам. Альмод, воспользовавшись этим, попытался подчинить ему разум, но противник был начеку, порвал нити, а в следующий миг сам Альмод едва успел подтолкнуть собственное запнувшееся сердце. Прочухавшийся Эйнар в тот же миг собрал вокруг него воздух в студень — ни вдохнуть, ни пошевелиться. Альмод разорвал плетение — ровно для того, чтобы в ребра влетела лавка, сметая наземь и вышибая дыхание.

Он все же попытался вздохнуть и подняться, но Эйнар уже был рядом, и, более не утруждаясь плетением, прицельно пнул под дых. Альмод скорчился, потянулся к нитям, но плетение порвали, потом еще и еще, и каждый раз упущенное плетение отзывалось в голове болью и вспышками перед глазами. Впрочем, может, это были удары, кто его разберет. Он не мог ни плести, ни драться. Только корчился, пытаясь протащить воздух сквозь стиснутые зубы.

— Хватит, — донесся сквозь звон в ушах голос Харальда. — Поучили, и будет.

Он присел рядом, вцепился в волосы на затылке, разворачивая Альмода лицом к себе.

— Я не злопамятен. И мне по-прежнему нужен целитель.

Альмод расхохотался. Смеяться было больно, остановиться не получалось.

— И не боишься, что отравлю?

Сам-то он как раз зло помнил очень даже хорошо.

— А ты поклянешься, что не будешь злоумышлять.

Из благородных, мать его так. Эти всерьез верили в то, что, раз поклявшись, человек будет свято следовать обету. И сами им следовали. Впрочем, как и Альмод.

Отвечать он не стал — просто плюнул. Харальд стер со щеки кровавую слюну и коротко, без замаха, двинул Альмода кулаком в лицо.

Мир рассыпался искрами и исчез.

Первым, что он увидел, продрав глаза, была женская грудь. Пышная, гвоздики сосков приподнимали тонкий шелк, который больше показывал, чем прикрывал.

Альмод недоуменно моргнул. Бредит, что ли. Неоткуда здесь взяться шелку, единственная, кому он по карману — жена Харальда, покойница. Да и не было у нее таких… гм, такого богатства.

Телу, впрочем, оказалось все равно, явь это или бред, оно отреагировало так, как и должно реагировать на подобное зрелище тело здорового молодого мужчины после долгого воздержания. Альмод мысленно выругался.

Потом ощутил теплые пальцы, касавшиеся шеи там, где бьется пульс. Вспомнил, как рассыпались искры перед глазами. Так, а, собственно, почему он здоровый? Должен бы пластом лежать и думать вовсе не о женских прелестях. Не Ивар же его лечил? Хотя, если Харальд прикажет… Нет, вряд ли бы тот приказал. Он же проучить хотел строптивца.

Тогда кто?

Прикосновение исчезло, грудь, колыхнувшись, отодвинулась. Альмод почти с сожалением поднял взгляд, обнаружив наивную улыбку и белокурые локоны. Ресницы затрепетали, прикрывая огромные серые глаза.

Он бы купился — если бы за миг до того не увидел ее взгляд. Взгляд взрослой женщины. Опытной и очень себе на уме. Посмотрел на ее руки. Белые, холеные руки женщины, отродясь не занимавшейся грязной работой. И магистерский перстень. Одаренная.

Что ж, в эту игру можно играть и вдвоем.

— Где…

Сам тем временем просмотрел обвивавшие тело плетения. А неплохо его кто-то собрал. Хотя почему «кто-то», наверняка эта и лечила. Ушибы и синяки, если где и были, затянула. Голова не болит и не кружится, несмотря на трещину в скуле, не тошнит. Сломанный нос, пара ребер… в общем-то и все. Кости собраны, плетение, заставляющее их стремительно срастаться, запущено. Дешево отделался, знай подновляй плетения пару дней. Без них бы, конечно, сейчас и глаз бы не открыл, а так — как новенький. Даже есть силы думать о вещах вовсе сейчас неуместных, если к этому вообще подходит слово «думать».

— В трактире, — сказала она. Голос оказался грудной, обволакивающий от него одного начинало тянуть в паху.

Альмод в который раз мысленно ругнулся. Доигрался, стр-р-радалец, в вечную скорбь, майся теперь, точно пацан какой.

— Но… как?

— Хозяйка позволила занести вас и дать отлежаться. Насколько я понимаю, другой крыши над головой у вас все равно нет.

А, кстати, надо все-таки дойти и посмотреть на дом, где он жил. И узнать, что там с хозяйкой. Среди тех, кого снесли в трактир, ее не было. Обошлось или не пережила пожара? До сих пор он был слишком занят, чтобы об этом думать. Что ж, едва ли еще пара часов что-то изменит.

Альмод поднял бровь, ожидая продолжения.

— А я подумала, что давно не практиковалась в целительных плетениях. — Она пожала плечами, грудь под тонкой рубахой колыхнулась. — Но, признаться, уже начинала беспокоиться, что где-то ошиблась или упустила что-то. Вы спали и спали, и, казалось, вовсе не проснетесь.

Зато отоспался за все прошедшие дни.

— Так это вас я должен благодарить за спасение? — улыбнулся он. — И просить прощения за причиненные хлопоты?