в полумраке коридора. А я остаюсь стоять в дверном проеме ошеломленный и обескураженный. Говорят, что словами младенца глаголет истина. Вот она, страшная и неприглядная! Я — предатель! Если не в действиях, то в мыслях!

На экране терминала горит несколько не отвеченных вызовов от Шефа. Сколько же я просидел в душе, пребывая в полной прострации? Одеваюсь медленно — оттягиваю момент встречи и вживаюсь в привычный всем образ беззаботного, но совершенного во всех отношениях балагура.

По коридорам Приюта я иду с приклеенной на лицо улыбкой, приветствуя каждого встречного, но в ответ получаю лишь молчаливые недоуменные взгляды. Все впервые видят выпускника, вернувшегося после Испытания, и не знают, как себя вести.

В кабинет Шефа захожу без приглашения, намеренно громко хлопая дверью. Старик смотрит на меня пристально, пронизывая острым взглядом, как энтомолог пронзает иглой пойманного в ловушку жука. Серые глаза холодны и мрачны, а губы сжаты в тонкую бескровную линию.

Скабрезным шуткам сегодня не место — я не оправдал возложенной на меня ответственности. Шувалова не убил, не умер геройски на месте преступления, а история чудесного спасения напоминает сюжет дешевого сериала на канале «Хозяюшка».

— Ты мог привести за собой хвост, Симпа! — произносит Шеф с укором и откидывается на спинку кресла, продолжая разглядывать меня сквозь полуприкрытые веки.

— Не думаю, что водолазы вели меня еще с Тверской! — дерзко отвечаю я. — Если убийцу и будут искать, то не на дне Москвы-реки, а среди послушников Храма!

— Дерзишь, значит⁈ — с подчеркнутой угрозой в голосе спрашивает Шеф, и на его высоких скулах вспухают желваки. — А должен оправдываться за провал!

— За провал⁈ — ору я, меняя местами охотника и жертву. — За то, что не сдох⁈ Не оправдал ваших ожиданий и вернулся⁈

Шеф молчит. Держит паузу, давая возможность выплеснуть гнев. Тоже замолкаю, ломая привычный шаблон общения. Лишь буравлю его полным бешенства взглядом.

— Ты хочешь честности⁈ — прерывает молчание Иван Сергеевич усталым голосом. — Наши действия — лишь часть огромного многолетнего плана, и даже я не владею всей полнотой информации. Ты должен убить Шувалова! Выживешь ты или нет — не имеет особого значения!

Шеф пристально смотрит мне в глаза и напряженно барабанит пальцами по столу, будто играя не невидимом фортепиано.

— Итак, в Шувалова ты даже не выстрелил. Покалечил нескольких охранников Шувалова, от остальных убежал по крышам, а затем свалился с седьмого этажа прямо в руки Наследников Престола…

— Да, они ужинали на приватной террасе, и я рухнул им буквально на головы!

О разговоре с Шуваловым я Шефу не рассказываю. Предупреждение Князя и собственная интуиция подсказывают, что это равносильно смертному приговору с его немедленным исполнением на месте.

— Затем Наталья Романова, один из сильнейших целителей Империи, излечила раны обычного послушника, а Цесаревич лично вывез его из заблокированного Тайной Канцелярией района и даже подбросил к Приюту! — в голосе Шефа звучит неприкрытый сарказм, а сам он едва не выпрыгивает из штанов от возмущения. — В плохих романах такой поворот сюжета называют «рояль в кустах». Ты хочешь, чтобы я поверил в эту сказку⁈

— Не верьте, сам бы ни за что не поверил! — я равнодушно пожимаю плечами. — Но все было именно так!

— Вопрос не в моей или твоей вере, Симпа, вопрос в безопасности Приюта!

— Ах, вас безопасность беспокоит⁈ — язвительно спрашиваю я, формулируя мысль, которая всегда свербела где-то в глубине сознания, но выкристаллизовалась только сейчас. — А если меня схватят и начнут пытать? Сдирать кожу тонкими лоскутами, вырывать ногти и протыкать яйца иголками? Думаете, я смогу сохранить тайну Приюта?

— Ты не попадешься, Саша! — уверенно отвечает Шеф, но я замечаю мелькнувшую в глубине его глаз тень, тень сомнения или недосказанности.

— Ваша уверенность вселяет надежду, — с горькой иронией говорю я, вспоминая фотографии мертвых девушек и парней. — Еще никого из выпускников не арестовывали?

Мой пробный выстрел попадает в десятку! Шеф вздрагивает будто от громкого хлопка и отводит взгляд. Он безвольно опускает руки и становится похожим на шарик, из которого стравили воздух. Актерское мастерство дает сбой — сквозь привычную маску прорываются подлинные эмоции.

— Если бы кого-то схватили и раскололи, мы бы с тобой здесь не разговаривали, — тихо отвечает Иван Сергеевич.

Меня подмывает спросить о причинах неуловимости наших выпускников, но я сдерживаюсь. Дерзость должна быть точно отмерена и укладываться в рамки свойственной юности привычки ставить под сомнение все и вся.

— У тебя есть три дня на завершение проваленного задания! — заявляет Шеф тоном, не терпящим возражений.

— Это последняя попытка? — вяло интересуюсь я.

— Предпоследняя, — отвечает Шеф после небольшой паузы. — Всего дается три, но об этом не стоит распространяться. Даже в постели!

Срань Разделенного! Шувалов предупредил меня о трех попытках заранее! Пристально смотрю в глаза Шефу, с трудом удерживая на языке очевидный вопрос. Почему руководитель Тайной Канцелярии осведомлен о внутренней кухне Приюта больше, чем я?

Шеф молчит, но взгляд не отводит. Награждаю Ивана Сергеевича ответным полным презрения взглядом и с облегчением поднимаюсь с кресла. Разговор окончен, можно уходить. На душе тяжело, уж лучше бы я выслушивал привычные пошлые шутки.

— Да поможет тебе Разделенный! — говорит на прощание Шеф и закатывает глаза к потолку, где в десятке метров над нами стоит Храм.

Третье правило «Кодекса Агента» гласит: «Не доверяй никому!».

Глава 7 —

Испытание: вторая попытка

Воскресным утром Торговый Центр Аурум практически пуст. Золотая молодежь еще отсыпается после бурной субботней ночи, а туристы, приходящие поглазеть на элитные бренды, топчут гранит Красной Площади и прочих достопримечательностей Москвы.

Кондиционированная прохлада фудкорта навевает сон, и я все еще не уснул лишь благодаря крепкому кофе по-османски. Третья чашка за утро, а в глаза хоть спички вставляй. Очередную бессонную ночь я снова провел не с Миной, а готовясь к операции. Искал подходящую транзитную жертву.

Курьер Тайной Канцелярии Андрей Кричевский тоже любит кофе. А еще больше он любит размещать фото себя любимого в Телеграф. Под чужим именем, естественно.

На огромном фудкорте мы с ним вдвоем. Он — в черной форме курьера Тайной Канцелярии, а я — в бриджах канареечного цвета, красном худи и белой кепке с вышитым золотом гербом Российской Империи на козырьке.

Немногочисленные свидетели запомнят не мое лицо, а бросающуюся в глаза одежду очередного