– А я так и не пообщался с отцом, не узнал о его пристрастиях, – вздохнул Сергей и потупился. – Простить себе не могу… Он хотел мне о чем-то сказать, о чем-то важном. Я подумал, что речь пойдет о наследстве, но уже не уверен. Возможно, отец не знал, как начать разговор, и решил сказать о том, что мне было неприятно, наверное, думал: мне, как и многим молодым людям, нужны деньги, и упоминание о них создаст доверительную атмосферу.

Виктор внимательно слушал, наклонив красивую голову. Его глаза были добрыми и печальными.

– Я так думаю потому, что ради наследства отец не стал бы приглашать меня в ресторан, – продолжал Сергей. – Мог бы позвонить, а мог бы ничего не говорить до своей смерти. Нет, теперь я уверен, что он хотел сказать мне совсем другое. А я не дал ему возможности. Никогда себе это не прощу.

Тяжелая рука друга отца в который раз ласково потрепала по плечу молодого человека.

– Не казни себя, – произнес Виктор, перевернув шампур. – Есть такое изречение, не знаю чье, кажется, Омара Хайяма: «Нельзя ни о чем жалеть в этой жизни. Случилось – сделали вывод и живите дальше».

Сергей криво улыбнулся:

– Да, Омара Хайяма, я знаю эту фразу, только мне от этого не легче. Не легче, потому что его убили. Может быть, я мог бы ему помочь, и он остался бы жив.

– Не говори ерунду, – буркнул мужчина и снова перевернул шампур, уже другой. – Я не знаю, как его убили, но уверен, что дело не обошлось без криминалитета. Сколько раз я предупреждал его, чтобы не связывался с бандитами, но он меня не слушал. Они, видите ли, хорошо ему платили.

– Его отравили, – сказал Сергей дрогнувшим голосом.

Виктор схватил его за локоть:

– Откуда ты знаешь?

– Я это видел, – прошептал Ивашов и побледнел. В памяти возник тот страшный день, проклятый Микки-Маус и Шахерезада. – Ему подсыпали яд в бокал.

– Кто? – Виктор чуть не уронил шампур с подрумянившимся шашлыком. – Ты видел убийцу?

Вздохнув (воспоминание было неприятно молодому человеку), Ивашов рассказал мужчине все: и о Микки-Маусе, и о Шахерезаде.

– Подсыпать могли только они, вернее, только аниматор, – твердо произнес он. – Я все вычислил. Завтра пойду к следователю, который почти обвинил меня в убийстве, и постараюсь все же доказать свою непричастность.

– Обвинил тебя? – снова удивился Виктор. – Но это же нелепо…

– Вы же знаете, какие встречаются следователи, – проговорил Сергей. – Им лишь бы побыстрее закрыть дело.

– Да знаю, конечно, – буркнул Виктор. – Ладно, это мы переживем. Если этот так называемый следователь пристанет к тебе, звони мне. С моими связями я смогу тебе помочь. – Он взял шампур и положил его на огромное белое блюдо. – Кстати, шашлыки уже готовы. Мы с тобой не так напились, чтобы разговаривать только о работе. Давай передохнем, еще пропустим по рюмочке и разделаемся с шашлыками.

Сергей не возражал. Они проговорили до полуночи, в основном говорил Виктор, вспоминая молодость и родителей Ивашова. И приятное тепло разливалось по телу молодого человека, почувствовавшего в дяде Викторе, которого он так давно знал, родственную душу. В ту ночь он спал спокойно и был благодарен за это пожилому мужчине, так много сделавшему для его несчастной матери.

Вознесенск, 1965

Беспальцев, накладывая на блюдечко яблочное варенье, заботливо приготовленное женой, думал о том, что Панков, минуту назад покинувший кабинет, подтвердил его худшие подозрения. Будченко ни с того ни с сего скончался от остановки сердца, так же как и Гольдберг, и это наводило на мысли о втором убийстве. Значит, нужно как можно скорее поговорить с соседями и с матерью рецидивиста, которая обещала сегодня приехать.

С сожалением отодвинув стакан с чаем и варенье, Беспальцев накинул пальто и вышел из отделения. На улице моросил мелкий дождик, мокрые серые деревья сбрасывали последнюю листву. Разноцветные листья шуршали под ногами, промозглый ветер бросал их под ноги, жонглировал ими. Один лист, самый наглый, зацепился за пальто следователя, и он небрежно смахнул его на землю. Беспальцев подошел к сиротливо стоявшему возле входа в отделение желтому служебному автомобилю. Водитель Паша, молодой парень, рыжий, веснушчатый, как Антошка из мультфильма, с такими же всклоченными волосами, открыв капот, копался во внутренностях машины.

– Знаю, что вы собрались ехать, – произнес он виновато, – только подвела нас наша красавица. Битый час вожусь с ней и не могу найти причину, почему она не заводится. Придется вызывать мастеров.

Геннадий подумал, что работники милиции всегда испытывали недостаток в хорошем транспорте. Иногда из-за поломки машин преступников приходилось везти в троллейбусе или автобусе. Ну куда это годится?

– Извините, пожалуйста, – промолвил Павел, пряча глаза, словно зная за собой какую-то вину в неисправности автомобиля. Беспальцев махнул рукой:

– Да ладно тебе, Паша. Нам всем известно, как ты холишь и лелеешь это чудо. Если и произошла неполадка, то не по твоей вине. И за меня не беспокойся. Мне недалеко. Троллейбусом доберусь.

Он не лукавил: на его счастье, дом Будченко действительно находился недалеко от отделения.

– Спасибо вам. – Раскрасневшийся от напряжения парень широко улыбнулся, показав все тридцать два желтоватых зуба.

– Брось. – Геннадий развернулся и пошел к остановке.

Дождь усилился и уже вовсю барабанил по спине и плечам. Как назло, троллейбуса не было полчаса, а когда он наконец пришел и гостеприимно распахнул двери, следователь чертыхнулся, увидев набитый салон. Однако делать было нечего, пришлось влезть и утвердиться на второй ступеньке, хватаясь за воздух. Две толстые женщины с огромными кошелками тотчас назвали его бездельником и посоветовали устроиться на работу, чтобы днем не занимать общественный транспорт. Беспальцев ничего не ответил, вдыхая запах сырости и пота. К счастью, ехать было всего две остановки.

Когда подошла очередь выходить, следователь с удовольствием выпорхнул из троллейбуса и зашагал по слякоти между частными домами. А вот и дом Будченко. Интересно, приехала ли его мать? Остановившись у деревянных, некогда крашенных зеленой краской, а теперь донельзя облупившихся ворот, Беспальцев постучал, немного подождал, но ему никто не открыл. Значит, мать покойного еще не вернулась. Сделав два шага вперед, Геннадий нажал на черную кнопку звонка на дверях соседа, подержал, прислушавшись, и отпустил только тогда, когда в коридоре кто-то зашаркал.

– Кто это еще? – недовольно буркнули за дверью, и Геннадий произнес дежурную фразу:

– Откройте, милиция.

Мужчина в куртке с капюшоном на голове не заставил его ждать, сразу открыл и впустил непрошеного гостя в коридор, уставленный какими-то сумками.