– Не было у него хороших друзей, – откровенно выдохнула она. – Как из тюрьмы пришел, все его забыли. Я целыми днями пилила его: «Олег, начинай новую жизнь, на работу устройся». А он мне: «Кто меня, судимого, возьмет?» Я пыталась возразить: «Хотя бы попробуй». Сын огрызался: «Чего прицепилась? В этом проклятом городе меня каждая собака знает, даже грузчиком не устроиться». Вот почему он в Одессу отправился, там у него какой-то дружок был, сидели вместе, Георгием звали.

– Значит, там он тоже не устроился, раз вернулся? – уточнил майор.

– Да кому он в Одессе-то нужен? – запричитала мать. – После тюрьмы, кроме меня, вообще никому. Вот и жили на мою пенсию. Я его не корила, думала: пройдет время, успокоится – и найдет работу. Или милиция заставит его устроиться. Впрочем, он сам иногда говорил: «Мать, не плачь, век на твоей шее сидеть не буду. Георгий обещал помочь, только подождать придется». Тот ему действительно письма слал, но я не понимала, радовался мой сын им или нет: он их в пепельнице сжигал.

– А что писал друг, вы пытались узнать? – спросил Беспальцев. Женщина закивала, и голова затряслась на тонкой шее:

– Пыталась, как не пытаться. Он на меня набрасывался: «Не твоего ума дело».

– Анна Тимофеевна, вы видели эти письма, – продолжал Геннадий. – Может, адрес ненароком запомнили?

Она снова покачала головой:

– Нет, к сожалению. Конверты помню, только он, когда письма забирал, сразу от меня их прятал, будто без него я собиралась с этим Георгием связаться.

Она начала всхлипывать, потом разрыдалась, и Геннадий, попытавшись задать ей еще несколько вопросов и убедившись, что больше несчастная ничего не знает, поспешил оставить бедную женщину наедине с ее горем. Впрочем, почему наедине? Сейчас придет Матрена, а там, глядишь, и пол-улицы заявится. Менталитет у нашего народа такой – любят посочувствовать, а вот порадоваться за кого-то не всегда получается.

Выйдя на улицу, он с наслаждением подставил лицо холодным каплям. Осенний дождь освежал, словно холодный душ, помогал привести в порядок мысли, бодрил, и Беспальцев бодро зашагал к остановке.

* * *

Разговор с матерью Олега Будченко дал Беспальцеву важную зацепку: у молодого вора был дружок по имени Георгий, с которым они вместе отбывали наказание. Очень может быть, что этот Георгий не имел никакого отношения к преступлению. Однако Геннадий привык проверять все версии и попросил Андрея Горемыкина сделать запрос в колонию насчет бывшего заключенного Георгия, сидевшего вместе с Будченко. Но прежде чем пришел ответ, майору неожиданно позвонил его друг, следователь из Николаева. Виктор Семенов, однокурсник по юрфаку.

– Привет работникам умственного труда! – раздался в трубке его сочный голос.

– Здорово, Витек, – радостно откликнулся Геннадий. – Как жизнь молодая?

– Бьет ключом – и все по голове, – отшутился приятель, и майор представил себе его, большеротого веселого белобрысого крепыша с ямочкой на подбородке. – Как погодка в Вознесенске?

– Как говорят поэты, осень наступила, – усмехнулся Беспальцев. – Моросит день и ночь напролет. Забыл уже, когда в последний раз выглядывало солнце. А как у вас? Вы же почти курорт.

– Почти, – уточнил Виктор. – Моря нет, зато рыбка знатная. Приезжай на рыбалку.

– Обязательно, как только пойду в отпуск, – пообещал майор и вздохнул. Кто его знает, когда доведется пойти в отпуск? Два года как не был, и начальство не чешется. А им что? Пусть подчиненные гуляют, когда переловят всех преступников.

– В отпуске – это значит никогда, – усмехнулся Семенов. – Хотя как знать… Может быть, мое сегодняшнее сообщение хотя бы твои каникулы ускорит.

Беспальцев напрягся:

– Вы что-то накопали по делу нашего часовщика?

– Представь себе, – довольно сообщил Виктор. – На днях задержали мы известного в узких кругах стоматолога Александра Браило, между прочим, за незаконную покупку золота. Приходим в его такую нехилую квартирку из трех комнат делать обыск, а на столе стоят – что бы ты думал? – каминные часы, точь-в-точь такие, как сказано в ориентировке. Ну, мы прижали этого фрукта, впрочем, он не особо и отпирался, тут же признался, что часы купил на свои кровные у мужа племянницы вознесенского часовщика Гольдберга товарища Гурова. Знаешь такого?

– Имел честь познакомиться, – отозвался Геннадий. – Спасибо огромное тебе и твоим хлопцам. Вы мне очень помогли и, надеюсь, приблизили отпуск.

– Дай слово: если так – скоро приедешь на рыбалку, – сказал Семенов.

– Даю, – пообещал Геннадий. – Может, и ты как-нибудь вырвешься? Поедем на дачку. Она у меня хотя и крошечная, зато в хорошем месте. Шашлычки пожарим.

– Очень хотел бы, но пока ничего не обещаю, – Виктор вздохнул. – Тебе ведь известно наше житье-бытье. Сам сказал, ваше начальство тоже хочет, чтобы вы пропадали на работе, пока не искорените всю преступность.

Геннадий улыбнулся:

– Точно. Но ведь бывают и свободные дни.

– Накопи этих дней побольше и поспеши к нам, – хихикнул Виктор. – Привет жене и детям.

– Ты тоже передавай поклон своей Светлане, – ответил Беспальцев.

– Если по этому делу еще что-нибудь выяснится – я тут же сообщу. – Семенов перешел на деловой тон, буркнув кому-то: – Я, между прочим, с Вознесенском разговариваю насчет каминных часов. Да, слышал, что меня вызывает полковник. Сейчас иду.

– Не буду тебя задерживать, жду в гости, – майор подумал, что и поговорить со старым другом удается крайне редко, и то по делу. – Не пропадай.

– Ты тоже, – успел сказать Виктор, прежде чем в трубке раздались короткие гудки. Беспальцев вздохнул, грустно развел руками, тяжело поднялся и отправился к оперативникам, намереваясь послать их на задержание мужа племянницы Гольдберга.

Южноморск, наши дни

Проснувшись, Сергей подумал, какие дела ждут его сегодня, и обрадовался, что не запланировал ничего важного. Слушание по очередному бракоразводному процессу было назначено на послезавтра. Однако в офис все равно придется заехать. Он еще не в таком положении, чтобы разбрасываться клиентами.

Дядя Виктор, поднявшись с первыми лучами солнца, уже возился на участке, подвязывая растения. Увидев Сергея, радостно поднял руку в приветствии.

– Нас ждет кофе с булочками моего приготовления, – похвастался он. Сергей открыл рот:

– Вы умеете печь? Никогда об этом не слышал.

– Холостяцкая жизнь, Сережа, научит еще и не тому, – ответил Виктор с горечью. – Видишь ли, я не хочу приглашать домработниц. Во-первых, среди них попадаются воровки, во-вторых, они начинают рьяно ухаживать за мной, надеясь на какую-то взаимность.