все равно ездит на дерьмовой Volvo, хотя и не такой ужасной, как у моих родителей, но иногда воспламеняющейся посреди дороги I-496, когда ситуация там особенно тяжелая. И у него нет теннисного корта – не знала, что в Хэмптонсе так можно. Вместо того чтобы установить корт или поменять машину на ту, что по совместительству не будет работать как духовка, он купил фортепиано Steinway для своей любимой организации сценических искусств, когда члены ее совета (у которых, кстати, скорее всего, есть теннисные корты) не захотели раскошелиться.

И напротив, среди небогатых людей есть много снобов. Когда я училась в Джульярдской школе, у меня был сосед – один из самых жутких снобов, которых я когда-либо встречала. Хотя наша столешница была из тех, что можно отклеить, если вам скучно, а единственные окна в нашей гостиной выходили на комнату соседей. Все, что нужно было сделать, чтобы спровоцировать его внутреннюю Люсиль Блут[57], – съесть перед ним порцию спагетти болоньезе. Он сразу начинал читать лекцию о том, что спагетти – неправильная паста для рагу и что соль, по его мнению, это средство, необходимое только при отсутствии настоящего кулинарного мастерства. Если еще немного потерпеть, ваше присутствие на кухне перестанет мешать ему и его мечтам о том, чтобы остаться поскорее в покое, читать и анализировать «Поминки по Финнегану».

Вообще, конечно, это слишком спорная классификация снобства для этой главы. Любой человек при деньгах будет считаться снобом (богатые люди-не-снобы простят меня, потому что они и так знают, что крутые), и любой человек без денег, который по какой-то причине хочет относиться к сообществу снобов, может носить это почетное звание, но понимать, что не все из перечисленного его касается.

На самом деле снобов всегда привлекала классическая музыка. Они делали себя незаменимыми винтиками в экономической системе музыкальной индустрии со времен Баха и Моцарта, когда состоятельные дворяне, короли, принцы, архиепископы и т. д. нанимали музыкальных гениев так же рутинно, как нанимали сапожников, поваров и модельеров (многие из которых, с большой вероятностью, тоже были гениями). С тех пор ситуация немного изменилась, но и сейчас нет такой большой базы слушателей – или достаточного государственного финансирования, чтобы полностью избавиться от снобов.

Именно поэтому в недавнем инциденте, прозванном Малергейт[58], весь концертный зал ополчился против мужчины, чей телефон зазвонил посреди исполнения Третьей симфонии Малера.

Так же и я несколько лет назад в Берлинской филармонии была вынуждена сидеть рядом с женщиной, которая впадала в бешенство каждый раз, когда кто-то аплодировал между частями[59]. (Это было отвратительно. Она пыталась впечатлить своего спутника криками: «Нет! Вы еще не должны аплодировать!» И она кричала это тем, кто ее не слышал. Потому что они аплодировали.)

Самое забавное в этой ситуации вот что:

1. Люди, которые аплодировали между частями, просто вежливо выражали свой восторг музыкой. Их аплодисменты не беспокоили никого, кроме этой женщины. А вот ее невежливые высказывания, полные разочарования и снобизма, беспокоили всех, кто сидел рядом.

2. Сходя с ума по тому, что не волнует даже большинство музыкантов, она показала, что на самом деле была далеко не таким экспертом, каким пыталась казаться.

3. Просто представьте себе, каково это – иметь настолько хрупкое душевное равновесие, что такие мелочи выбивают вас из колеи.

Кстати говоря, если из-за этой истории вы теперь стесняетесь пойти на концерт, не переживайте. В главе 12 есть целый раздел про концертный этикет, и я уделила особое внимание моментам, когда нужно аплодировать. А еще из этого раздела вы узнаете, в каких случаях можно быть мудаком, если другие люди не знают, когда аплодировать. (Ни в каких. В этой ситуации вообще не стоит быть мудаком.)

Классическая музыка – и для вас тоже

Тот факт, что существуют снобы, увлеченные классической музыкой, не означает, что она была создана исключительно для них. Это все равно что сказать, будто золото и принцессы – для огров, а шоколад в моем доме предназначен только для меня. Просто потому, что кому-то что-то нравится – и он держит это «что-то» в заложниках – не значит, что эта вещь предназначена для этого человека.

На самом деле, сколько снобы существуют в мире классической музыки, столько и классические музыканты молятся об освобождении из рабства.

Ненависть Моцарта к своему заказчику, принцу-архиепископу Хиеронимусу фон Коллоредо, подробно задокументирована в тех письмах композитора, которые не были сосредоточены вокруг его желудочно-кишечных активностей. Так, в письмах отцу Моцарт часто жалуется, как плохо с ним обращается архиепископ и насколько он жаден, в одном из посланий он даже пишет, что «ненавидит архиепископа до безумия». С большой вероятностью Бах так же относился к своему покровителю Вильгельму Эрнсту Саксен-Веймарскому, который на четыре недели заключил композитора в тюрьму за попытку уйти в отставку.

Музыкантам часто приходится проглатывать свою гордость и работать на людей, которых они ненавидят. Как и любому другому, музыканту нужна еда, а для инструментов требуется укрытие на случай непогоды и стихийных бедствий. Мне повезло, что абсолютное большинство моих профессиональных контактов – это люди, которые мне нравятся. Но и мне приходилось заталкивать гордость куда подальше и целовать чужие задницы. К сожалению, история, которую я хотела бы вам рассказать, – про абсолютно кошмарную женщину, шедшую в комплекте с очень важным сторонником искусства, – выходит за рамки разумного[60]. Но могу сказать, что мне приходилось иметь дело со множеством грубых и невежественных замечаний со стороны влиятельных меценатов и с неуместными комментариями и предложениями, которые делали серые кардиналы индустрии и жюри конкурсов, – почти во всех случаях мне приходилось быть вежливой, очаровательной и явно благодарной (даже после отказов), чтобы не потерять работу и не нажить властных врагов.

А еще я могу рассказать, что однажды мне пришлось съесть сырую необработанную гигантскую серую креветку – несмотря на то, что она была очень, очень резиновой и я панически боюсь микробов и бактерий. Пришлось просто потому, что ее мне подали после концерта в доме двух очень влиятельных музыкальных благотворителей, похожем на дворец, и я очень боялась того, что могло произойти, если бы я оскорбила их (или их личного повара). Это, конечно, не то же самое, что заключение в тюрьме за попытку уйти с работы, но психологическая травма осталась.

Хорошая новость в том, что некоторые снобы начали вымирать, так что теперь их меньше. С финансовой точки зрения это не так здорово, но это заставило индустрию адаптироваться, чтобы привлечь новую аудиторию. (Я чрезмерно упрощаю. Выживание – только