– Ты бортового пулемётчика прикончи. Он голову не даст поднять.

Сержант Грицевич не промахнулся. Пуля ударила немца под горло, он сползал, сжимая рукоятку «МГ-42». Трассеры шли вверх сплошной неприцельной очередью. Михаил Сологуб привстал на колено, выдернул запальный шнур, но в его сторону уже стреляли два автоматчика и разворачивал свой пулемёт унтер-офицер. Пули жутко ввинчивались в воздух, как косой, смахивали кусты. Капитан невольно пригнулся.

– Бросай, в руках взорвётся! – кричал Василь Грицевич.

Утяжеленная граната, брошенная наспех, задела куст и взорвалась, не пролетев и половину расстояния до «Бюссинга». Водитель прибавил газ, а из бортового пулемёта вёл огонь второй номер расчёта.

Сержант выдернул связку гранат из руки вжавшегося в землю Сологуба, но бронетранспортёр был уже далеко. Машина быстро приближалась к низине.

– Догоняем, – коротко скомандовал Грицевич и поднялся, держа в руке связку.

Следом поднялся Сологуб. Лицо перекосила вздувшаяся багровая полоса. Срезанный пулей ивовый прут хлестнул его и рассёк бровь.

– Меня ранило. Глаз… глаз целый?

– Тише, – оборвал его пограничник, воевавший с июня сорок первого года. – Лежи и не двигайся.

Он увидел двух бегущих немецких солдат с полукруглыми бляхами на груди (отличительный знак полевой жандармерии) – это были мотоциклисты, один из них нёс на плече пулемёт. Через секунду Грицевича увидели немцы. Один из них вскинул автомат, второй перехватывал поудобнее свой «МГ-42» с заряженной лентой.

– Нидер (ложись)! – выкрикнул Грицевич.

Ему требовалось несколько секунд, чтобы выдернуть запальный шнур и швырнуть тяжёлую связку в цель. Обер-ефрейтор с пулемётом и его напарник, уже готовые открыть огонь, увидели летевшую связку и бросились на землю.

Взрыв оглушил обоих немцев. Осколки разорвали куртку на спине обер-ефрейтора и ранили его. Зато быстро приподнялся второй мотоциклист и вскинул автомат. Белорус, три года назад ушедший на службу, с тоской понял, что не успеет передёрнуть затвор винтовки. На Михаила Сологуба он не надеялся.

Однако произошло неожиданное. Растерянный, напуганный хлёстким ударом в лицо капитан сумел выхватить пистолет. Обойма вылетела за считаные секунды. Автоматчик скорчился на мокрой траве, обер-ефрейтора добил Василь Грицевич.

Когда, собрав трофеи, они подбежали к низине, там вовсю шла стрельба. Унтер-офицер попытался перемахнуть мутный поток, но пятитонный «Бюссинг» завяз в промоине. Огонь двух пулемётов не давал бойцам приблизиться к машине.

Гранаты приходилось швырять издалека, они взрывались, не долетая до бронетранспортёра. Когда «Бюссинг» понемногу стал выбираться из ловушки, Мальцев дал приказ отходить.

Шли быстрым шагом. Михаил Сологуб с перевязанным глазом напоминал пирата. На плече капитан нёс трофейный пулемёт. Неудачную попытку взорвать «Бюссинг» и явную нерешительность капитана Мальцев не вспоминал.

Сологуб спас Грицевича, несли трофейный пулемёт, ценную вещь для отряда, и, кажется, оторвались от погони. Жалели смелого парня Андрея Силаева, но без потерь редко обходилась любая вылазка. То, что сумели выйти живыми из боя пять человек, было уже удачей.

Оживлённые разговоры понемногу смолкли. Люди вымотались и устали, но продолжали шагать по мокрой листве, переходя вброд многочисленные весенние ручьи. Скорее бы добраться до своих.

Во второй половине апреля была наконец налажена связь с партизанскими отрядами «Смерть фашизму» и «Сталинцы». Первым дал о себе знать Павел Коробов. Его конный отряд «Смерть фашизму» был небольшим по количеству, но действовал активно, нанося немцам и полицаям постоянные удары.

Младший лейтенант Коробов ушёл в запас после тяжёлого ранения, полученного на Финской войне. Работал в комсомоле, а затем возглавил районный комитет Осоавиахима. Он хорошо знал не только свой район, но и область. Энергичный и деятельный по натуре, Коробов, несмотря на повреждённую ногу, был хорошим наездником.

Его мобильный отряд (30–40 конных партизан и несколько пулемётных тачанок) не отсиживался на одном месте, наносил очередной удар и тут же исчезал. Зимой отряд понёс большие потери, когда взрывали Витемский мост, а затем не раз попадал в кольцо окружения, каждый раз прорываясь с боем.

Павел Коробов в гимнастёрке с медалью «За отвагу» и старыми лейтенантскими знаками различия «кубарями» сидел в землянке у Журавлёва, слушал последние новости, сам рассказывал об отрядных делах.

– Часть людей в феврале пришлось по домам распустить. Раненые, обмороженные, лошадей подлечить требовалось. Сейчас в строю тридцать бойцов. Правда, тачанки и станковые пулемёты почти все потеряны, когда первый раз Витемский мост взорвать пытались.

– Тогда все большие потери понесли, – покачал головой Журавлёв. – Торопили нас, быстрее, быстрее… ну и нарвались.

Высокий, перепоясанный портупеей, с «маузером» в деревянной кобуре, молодой командир отряда выглядел, как всегда, подтянуто.

– Где «маузером» разжился? – спросил Журавлёв.

– Там же, где и автоматом, – показал на трофейный «МП-40» Коробов. – Немецкий гарнизон тряхнули в Берёзовке. Они думали, если бездорожье, то мы их не достанем. Достали! Десятка полтора фрицев перебили, полицаев несколько человек, грузовиков пару штук сожгли, мотоциклов три штуки.

– Каратели в Берёзовке и ближних деревнях полторы сотни заложников расстреляли, – хмуро заметил Фёдор Кондратьев, которому не понравился самоуверенный тон Коробова. – Часть людей живьём сожгли.

Павел недовольно засопел и подвинул ближе бутылку рома, привезённую с собой.

– За встречу выпьем или поучать меня будете? Ты, Фёдор, когда эшелон взрывал, шестерых ребят-путейцев угробил. Даже следов от них не нашли. Зато паровоз и четыре танка уничтожил. Великая победа!

– Ладно, хватит! – хлопнул ладонью по столу Журавлёв. – Открывай свой ром, а ты, Фёдор, насчёт закусить позаботься.

– Вы тут все в новой форме, со звёздами, с орденами.

– Одну пару лейтенантских погон мы тебе уступим. Носи, красуйся.

– Как насчёт представлений на медали или ордена? – разливая в кружки ром, спросил Коробов. – Что, мои ребята плохо воюют?

– Готовь бумаги человек на пять-семь, – согласно кивнул Журавлёв. – Нас тоже не сильно балуют. А на тебя, Павел, я сам представление напишу.

– Числился бы в нашем отряде, – завёл давнюю тему комиссар Зелинский, – давно бы с наградами ходил.

Зелинский всячески добивался, чтобы Коробов влился в отряд «Застава». Можно было бы рапортовать об укреплении отряда. Тридцать-сорок конных бойцов сразу бы подняли боевую силу, а там и бригаду можно формировать. А это повышение авторитета комиссара, перспектива более высокого звания.