Но младший лейтенант Коробов предпочитал воевать самостоятельно, хотя некоторые операции проводили совместно. Журавлёв не настаивал на объединении. У Павла Коробова своя тактика, воюет он активно, значит, нечего огород городить. Переводя разговор, капитан поднял тост за победу, затем попросил:

– Ты, Павел Семёнович, выдели для нашего старшины десяток-другой патронов к «маузеру». Если запас, конечно, имеется.

– Чего же не поделиться?

Коробов протянул старшине Будько две обоймы.

– Фриц запасливый был. И стрелял неплохо. Только мы ему не дали разогнаться.

На встрече обсудили будущие совместные операции. К Первому мая, как водится, собирались нанести два-три крепких удара в честь пролетарского праздника. Уезжая, Коробов оставил в подарок свою запасную лошадь.

– Нет у вас кавалеристов, – поддел он Зелинского. – Пользуйтесь моей добротой.

Расстались тепло. Приятно осознавать, что неподалёку находятся боевые друзья, на которых можно рассчитывать в трудную минуту.

Отряд «Сталинцы», которым командовал лейтенант Андрей Зиняков, тоже провёл несколько операций. В сорок втором году это был самый крупный отряд в округе, и руководил им бывший директор совхоза Илья Бажан. Отряд долгое время практически бездействовал. Когда каратели и полицаи окружили и начали уничтожать разложившийся от бездействия отряд, командование взял на себя лейтенант Зиняков, занимавший скромную должность командира взвода.

Он собрал в кулак уцелевших партизан, организовал отпор и с боем вывел остатки «Сталинцев» в безопасное место. В эти тяжёлые дни «Сталинцам» хорошо помог особый отряд НКВД «Застава», устроив несколько диверсий на дорогах.

Когда-то сильный отряд, носивший имя Сталина, пришлось сколачивать заново. Илья Бажан остался при новом командире в качестве заместителя, в основном занимался хозяйственными делами, всё чаще прикладываясь к бутылке.

Лейтенант Зиняков, кадровый офицер, наладил воинскую дисциплину, создал ядро из активных партизан и совместно с отрядом «Застава» разгромил волостной отдел полиции в селе Вязники. В ходе боя также был наполовину уничтожен немецкий гарнизон.

Лейтенант приехал к Журавлёву обсудить совместную операцию на железной дороге перед первомайскими праздниками. И опытный пограничник капитан Журавлёв, и прошедший первые, самые тяжёлые бои сорок первого года лейтенант Андрей Зиняков понимали, что перед Первым мая немцы крепко усилят охрану.

Но сложившаяся практика встречать любые праздники победами в труде и бою не оставляла им другого выхода. И соответствующая информация уже лежала на столе Журавлёва. Главное политическое управление призывало (и приказывало!) встретить Первое мая ударами по врагу, о чём доложить на Большую землю.

– Коробов со своими ребятами уже готовят удар по одному из гарнизонов, – сказал Журавлёв. – Ну, а нам с тобой остаётся железная дорога.

– Три отряда – это уже бригада, – осторожно вмешался в разговор Зелинский. – А учитывая, что вам, Иван Макарович, присвоено звание «майор», вы могли бы издать приказ об объединении всех трёх отрядов в бригаду. Диверсии, проведённые бригадой, – это звучит!

Журавлёв поморщился, как от кислого. Сообщение о присвоении ему майора пришло лишь пару часов назад. Он не торопился афишировать его. Долгое время ходит в лейтенантском звании Виктор Авдеев, не повышают заместителя командира отряда Фёдора Кондратьева, а Журавлёв всем напоказ майорскую звезду нацепит.

– Поздравляю, товарищ майор, – пожал ему руку Зиняков. – Такое дело обмыть не грех.

– Обмоем, Андрей, раз наш комиссар язык за зубами держать не умеет. Только сначала надо обдумать, где эшелоны взрывать будем. Мальцев уже провёл разведку. Везде посты, дрезины с пулемётами постоянно взад-вперёд раскатывают.

– Жителей заставляют вдоль насыпи дежурить, – сказал Зиняков. – Стоят с кольями через каждые сто шагов. Моих ребят увидели, колья побросали и едва не со слезами просят: «Не надо ничего взрывать. Нас расстреляют и деревню сожгут».

– Ты заметил, Андрей Викторович, что на фронте затишье установилось, – подвинул ближе карту майор Журавлёв. – Так, небольшие бои местного значения, а эшелонов с войсками и техникой вдвое больше проходит?

– Заметил, – кивнул Зиняков. – Сводки Информбюро получаем. Рацией с вашей помощью обзавелись.

Это было знаменитое затишье перед будущей Курской битвой, которую секретно планировали в Генеральном штабе Красной Армии.

К началу апреля 1943 года линия советско-германского фронта проходила практически по прямой линии от Ленинграда до Чёрного моря. Лишь возле Курска, между Орлом и Харьковом, образовался большой выступ, который на сто километров вклинился в немецкую оборону и перерезал важные коммуникации во вражеском тылу.

Этот участок представлял выгодный плацдарм для наступления наших войск. Вместе с тем немецкое командование одновременно готовило встречную операцию под кодовым названием «Цитадель». Охватывая Курский выступ с трёх сторон, германские войска в случае удачи могли окружить крупные силы Красной Армии в гигантском котле.

15 апреля 1943 года Гитлер утвердил план операции «Цитадель». Предполагалось задействовать в качестве ударной группировки 900 тысяч человек, 10 тысяч орудий и миномётов, 2700 танков и самоходных орудий, 2000 самолётов. Красная Армия к началу Курской битвы в июле сорок третьего года имела 1300 тысяч бойцов и командиров, около 20 тысяч орудий и миномётов, 3500 танков и самоходок, 2100 самолётов.

Готовилось крупнейшее сражение Второй мировой войны. От его исхода зависело очень многое. Ничего этого командир отряда НКВД «Застава» майор Журавлёв не знал. Но хочу добавить для сведения читателя. Расстояние от места дислокации отряда до города Курска составляло 250 километров, до Орла – 200, до Белгорода – 300 с небольшим. В горячей точке оказались бывший начальник заставы Журавлёв и его разведывательно-диверсионный отряд.

Матвей Рябов не был бойцом спецназа. Добросовестно отслужил срочную службу в Красной Армии в 1923–1926 годах. Вроде и закончилась Гражданская война, но продолжали стрелять в Средней Азии, на Кавказе, Дальнем Востоке.

Полтора года служил Рябов в Туркестанском военном округе и многое повидал. Был ранен в бою с басмачами. Однажды, полуживой от жары и жажды, выбрался из раскалённых песков пустыни Кызылкум, что раскинулась между Аральским морем и горами Тянь-Шань. Не туда завёл их взвод местный проводник и растворился, предоставив неверным выбираться из пекла самим.

Треть взвода сгинула в песках. Разделили последние литры воды между людьми и лошадьми. Но всё же выбрались, выпив воду из кожухов пулемётов «максим». Вернулся, закончив службу, в родную деревню Озерцы, женился, стал налаживать хозяйство. В двадцать девятом году всех согнали в колхоз с красивым названием «Светлый путь».

Не слишком светлым оказался этот путь: нищета, голод тридцать третьего года, умерли двое младших детей в семье. Трое других подрастали, и жизнь понемногу налаживалась. И вот война. Снова призвали в армию, но стрелковый полк разбили, рассеяли немецкие танки, Рябов вернулся домой.