Но отчета решил не писать, пока не увижуВасилиска еще раз и не удостоверюсь либо в том, что это кунштюк, либо в том,что я спятил и мое место в лечебнице у доктора Коровина.

Как назло, две последующие ночи выдалисьпасмурные. Я гулял по осточертевшим улицам Арарата, пил святую газировку иямайский кофе, от нечего делать читал всякую ерунду в монастырской читальне. Нотретья ночь, наконец, сулила быть лунной, и я с замиранием сердца приготовилсяснова идти на косу. За время вынужденного безделья я так истерзал себе нервыожиданием и внутренними спорами, что накануне экспедиции смелость меня почтисовсем оставила. Однако пропускать такой случай было нельзя, и я принялрешение, показавшееся мне поистине Соломоновым.

В прошлом письме я уже писал про присяжногоповеренного из Москвы, поклонника копченых сигов и свежего воздуха. Фамилия егоКубовский, на Ханаан он приезжает каждую осень, уже в течение нескольких лет.Говорит, ноябрь здесь особенно хорош. Поселились мы в одной гостинице инесколько раз обедали вместе, причем он съедал и выпивал раз в пять больше, чемя (а ведь аппетит у меня недурной, что может засвидетельствовать ваш повар имой благодетель Кузьма Савельевич). Кубовский – человек трезвого и дажекинического склада мыслей, без какого-либо интереса к сверхъестественному. Он,например, склонен любые проявления человеческой психологии толковатьисключительно с точки зрения принятия, переваривания и эвакуации пищи. К примеру,увидит меня в задумчивости по поводу тайны Черного Монаха и говорит: “Э-э,голубчик, это вам нужно остренького поесть, вся меланхолия и пройдет”. Илипоказываю я ему издали романтическую даму, что чуть было не отвлекла меня отвашего задания (ах, Принцесса Греза, до тебя ли мне теперь?), а Кубовскийкачает головой: “Ишь бледная какая, бедняжка. Поди, кушает плохо, непитательно,а от этого происходит вялость желудка и запоры. Тут севрюжки хорошо склюквенным сиропом, и после непременно стопулечку итальянской граппы либофранцузского кальвадоса. Кишечник и оживится”. Ну, в общем, вам понятно, чтоэто за субъект. Вот я и придумал: возьму его с собой под предлогом ночногопроменада, полезного для пищеварения. Во-первых, в компании не так страшнобудет, во-вторых, ежели Василиск – галлюцинация, то адвокат ее не увидит, ав-третьих, если тут цирковой трюк, то этакого прозаика на мякине не проведешь.Предупреждать своего спутника нарочно не стал – для чистоты опыта.

В том, видно, и заключалась моя ошибка и моявина.

Всё произошло в точности, как давеча. Янарочно Кубовского лицом к Окольнему острову усадил и сам смотрел не отрываясьна то самое место. Никого там не было, никого и ничего, это несомненно. Ностоило луне пробиться сквозь легкие облака, как на воде появился уже знакомыймне призрак, который почти сразу же окутался ослепительным сиянием.

Голоса на сей раз я не услышал, потому что мойкиник – он как раз собирался отправить в рот шоколадную бонбошку – заорал дикимголосом и с неожиданным проворством бросился бежать. Я не поспевал за ним(да-да, едва по коже разлился тот самый омерзительный могильный холод, как яутратил всю свою решимость) и, верно, не догнал бы до самой городской окраины,если бы на середине пути Кубовский вдруг не повалился ничком. Я присел над ними увидел, что он хрипит, закатывает глаза, намерения вскочить и бежать дальшене проявляет…

Он умер. Не там, на дороге, а уже утром, вмонастырском лазарете. Излияние крови в мозг. Иными словами, к присяжномуповеренному явился тот самый господин Кондратий, о котором предупреждалфиолетовый Фауст.

Как по-вашему, владыко, кто убил бедногообжору – я или Черный Монах? Даже если и он, то все равно я получаюсьсоучастник.

Прямо из лазарета, когда милосердные братья(бородатые, в белых халатах поверх черных ряс) унесли покойника на ледник, яотправился в лечебницу доктора Коровина и, хоть час был ранний, потребовалнемедленной встречи со светилом нервно-психических болезней. Сначала ни в какуюне хотели пускать без рекомендаций, но вы меня знаете: если нужно, я в игольноеушко пролезу. У меня имелось к светилу два вопроса. Первый: возможна лигрупповая зрительно-слуховая галлюцинация? Второй: не сошел ли я с ума?

Коровин сначала озаботился вторым вопросом иответил на него не ранее, чем через час. Задавал мне вопросы про папеньку,маменьку и прочих пращуров вплоть до прадедушки Пантелеймона Ленточкина,скончавшегося от белой горячки. Потом светил мне в зрачки, стучал молотком посуставам и заставлял рисовать геометрические фигуры. В конце концов объявил:“Вы совершенно здоровы, только сильно чем-то напуганы до истероидногосостояния. Ну-с, теперь можно послушать и про галлюцинации”. Я рассказал. Онвнимательно выслушал, кивая, а потом предложил следующее объяснение, на тотмомент полностью меня удовлетворившее.

“В осенние ночи на островах, – сказал Коровин,– из-за особой озонированности воздуха и эффекта водяного зеркала нередкивсякого рода оптические обманы. Иной раз, особенно в лунном освещении, можноувидеть, как по озеру движется черный столб, который поэтической илирелигиозной натуре, пожалуй, напомнит монаха в схимническом одеянии. На самомже деле это обыкновенный смерчок”. “Что?” – не понял я. “Смерчок, маленькийсмерч. Он может быть локальным: повсюду безветрие, а в одном месте из-заприхотей давления вдруг образовался воздушный поток, и довольно быстрый.Подхватит с берега опавшие листья, сор, закружит их, завертит конусом – вот вами Черный Монах. Особенно если вы уже ожидаете его увидеть”.

Я вышел от доктора почти совсем успокоенным итолько жалел злополучного Кубовского, но чем больше удалялся от лечебницы, темгромче во мне звучал голос сомнения. А неземной свет? А слова, которые ярасслышал так явственно? Да и не мог то быть вихрь – и двигался медленно, всегона несколько шагов, и контуры были очень уж четки.

Дальнейшие события подтвердили, что смерч иозонированность воздуха к делу касательства не имеют.

Загубив человека, Василиск словно с цеписорвался и пределами Постной косы ограничиваться перестал.

Следующей ночью он явился брату Клеопе,лодочнику, который единственный из всех араратских жителей может наведываться вВасилисков скит: раз в день отвозит схимникам необходимое и забирает сделанныечетки. Ночью, когда Клеопа брел в монастырь от какого-то своего приятеля,Василиск предстал перед ним прямо у братского кладбища. Мощно толкнул лодочникав грудь, так что тот грохнулся оземь, и громовым голосом воспретил плавать наОкольний остров, ибо “место то проклято”.

Сенсационность события была несколькоослаблена в силу общеизвестной невоздержанности брата Клеопы к вину – он и в туночь возвращался в келью пьяненький. Даже и сам очевидец не мог побожиться, чтосвятой ему не привиделся. Тем не менее, слух сразу же распространился по всемуХанаану.