несколько растений…в смысле – выкопать их в лесу, а я рассажу на грядках. Ты можешь это сделать?

– Ну…могу, наверное, – Хантер переглянулся с Домианом, – только как я узнаю, что именно нужно принести?

– А я покажу тебе картинки, – радостно предложила я, – вы же всё равно выходите за периметр, вот и присмотрите…

– Хорошо, Лиз, – улыбнулся Хантер и спросил, – когда ты хочешь этим заняться?

– А когда ты можешь? – поинтересовалась я. – Вообще-то чем быстрее, тем лучше. А давай я покажу тебе, что мне нужно, а ты как сможешь – так и сделаешь, хорошо?

Хантер согласно кивнул, и я радостно притащила и положила на стол иллюстрированную энциклопедию растений. Определившись, что нам нужны аналоги лука, чеснока, морковки и, как ни странно, кабачков, я проинструктировала Хантера, объяснив, что это всё нужно выкопать с землёй, принести и сложить в какие-нибудь ящики, которые поставить в тень. Мой главный по безопасности только беззлобно посмеивался и щурил жёлтые глаза с вертикальным зрачком.

Разобравшись с растениями, я вышла во двор, чтобы посмотреть на грядки и прикинуть, что и куда буду сажать. Вообще-то дачными работами я никогда не увлекалась, и перспективы обзавестись домиком в деревне меня отродясь не привлекали. Максимум, на что я была способна, – это приехать к подруге, попариться в баньке, поплавать в озере и сходить за грибами или ягодами. Последняя мысль вызвала неоднозначную реакцию: мой последний поход за земляникой стал поистине судьбоносным.

Кстати, а надо бы с моими домочадцами обсудить вопрос постройки маленькой баньки – им-то что, а я всю жизнь довольствоваться душем не могу. Только в строительстве я понимаю ещё меньше, чем в огородничестве, так что придётся им как-то самостоятельно это решать.

Грядки, созданные Домианом, были идеальны, как и всё, видимо, что он делал: ровные, длиной метра по четыре, огороженные аккуратными деревянными бортиками, они чернели свежевскопанной разрыхлённой землёй.

– Всё так? – слегка обеспокоенно спросил мой синеглазый нянь, наблюдая за моей реакцией. – Если что-то надо поправить, ты просто скажи.

– Просто отлично! – ничуть не покривив душой, воскликнула я, улыбаясь. – Просто замечательные грядки. И место такое удачное: на солнышке. Только скажи, где можно брать воду? Я вроде бы видела где-то неподалёку колодец, или мне показалось?

– Да, колодец есть, только… – Домиан замялся, – пусть сначала Хантер его проверит: им давно не пользовались, несколько веков, там могли поселиться…всякие сущности.

– Конечно-конечно, – я замахала руками, – даже близко не подойду, пока Хантер не позволит, честное слово! Тем более, что поливать всё равно пока нечего…

Обсудив с Домианом актуальные сельскохозяйственные вопросы, я сказала, что пойду в библиотеку, поизучаю книги. Меня отпустили и практически благословили на это непростое, но благородное дело. Когда я уже поднималась на крыльцо (раз-два-три-четыре), Домиан окликнул меня и сказал, что их с Хантером какое-то время не будет, чтобы я не волновалась.

«Наверное, будут выкапывать мои овощи», – подумала я и спокойно вошла в холл. Я действительно собиралась пойти в библиотеку, но, поднимаясь на второй этаж, обратила внимание на десятка три фотографий, висевших вдоль лестниц по обеим сторонам.

Вспомнив девушку-призрака, я остановилась и стала внимательно рассматривать фотографии: какие-то из них казались старыми, почти старинными, какие-то новыми, сделанными на современной цифровой аппаратуре. Впрочем, что я могу знать о технических возможностях этого мира? Это у нас первые фотографии появились ближе к концу девятнадцатого века, а сколько лет или веков подобные технологии существуют здесь – да откуда ж мне знать? Со сфаргирами я не договорилась, книги по истории изучить не успела… Но я наверстаю и исправлюсь – должна же я понимать, куда меня забросило и как здесь существовать.

Я решила спокойно и неторопливо просмотреть все фотографии, просто потому что мне было интересно: вдруг почерпну какую-то информацию? С первого снимка, чёрно-белого, сделанного на крыльце дома, на меня смотрел немолодой мужчина с роскошной седой шевелюрой, чем-то отдалённо напоминающий Эйнштейна. Он серьёзно и сосредоточенно смотрел в объектив, сидя на ступеньках и опираясь подбородком на поставленную на колено левую руку, и я почему-то подумала, что, наверное, он не очень хотел фотографироваться – была какая-то тень недовольства в светлых глазах под густыми бровями. Но снимок был очень удачным, человек выглядел почти живым.

Я двинулась дальше и остановилась перед следующей фотографией, уже цветной: с неё на меня смотрела девушка лет двадцати, протягивающая кому-то, кто и сделал снимок, букет ярких бело-жёлтых луговых ромашек. Интересно, а где она их набрала? Хотя я ведь так мало знаю о прошлом своего нового дома. Девушка на снимке смеялась, а её глаза сияли восторгом и счастьем. Я невольно улыбнулась в ответ и шагнула на следующую ступеньку.

Хорошо, что я держалась за перила, а не то имела все шансы свалиться с лестницы. Понимаю, что не высоко, так что ничего не сломала бы, но всё равно неприятно. Со снимка, снова чёрно-белого, мне игриво улыбался Гарри, который теперь живёт в подвале и посещает по ночам мою спальню. Молодой человек был сфотографирован в той же рубашке с кружевными манжетами и воротником, в которой приходил ко мне, и узких брюках, заправленных в высокие сапоги. Рядом на крыльце лежала шляпа с пышным светлым пером.

Застыв, я смотрела на фотографию, а в ушах звучала фраза Гарри о том, что в подвале теперь живут те, кого убили в этом доме, точнее, кого убил Дом… Что же это получается: все люди, запечатлённые на снимках – это жертвы Дома? А зачем тогда хранить их фотографии да ещё и вывешивать их на стены? Что за странная дизайнерская идея? И ведь не спросишь ни у кого: информировать домочадцев о ночной встрече с Гарри я не планировала.

Уже настороженно, а не с любопытством, я снова начала подниматься по лестнице, рассматривая фотографии. Мужчины и женщины, старые и молодые, весёлые и сосредоточенные… Больше всего я боялась увидеть фотографии детей – этого моя психика точно не перенесла бы. Но обошлось, если в данном случае, конечно, уместно так говорить.

Девушку-призрака, которую звали Шелли, как сообщил ночью Гарри, я увидела на снимке, расположенном с другой стороны лестницы. Она стола на дорожке, посыпанной песком, и показывала кому-то на тёмно-красные розы, растущие вдоль тропинки. В руках она держала небольшую корзинку, прикрытую белой салфеткой, в каких часто носят еду для пикников, если идти недалеко и народу немного. Почему-то мне показалось, что у девушки и того, кто держал в руках фотоаппарат, намечался романтический завтрак на природе. Только на какой? Не в лесу же? Там сам мгновенно станешь едой,