Обострившийся в заключении слух уловил отголосок речи за массивной дверью, и Венд подобрался: для обычного прихода стражника было еще не время. Значит…

Яркий факел слепил, и Венд против воли зажмурил слезящиеся глаза.

— Помнишь меня? — любезно поинтересовался смутно знакомый голос. Не Тонгил.

Венд, сильно щурясь, приоткрыл глаза. Вздрогнул — в лицо ему усмехался друг юности, изменившийся, но все равно безошибочно узнаваемый:

— Мэль? — спросил недоверчиво, но память уже услужливо подсунула услышанный в столице дикий слух, будто Темному магу служит полуэльф.

— Почему ты здесь, Мэль? — спросил Венд, даже не пытаясь скрыть горечь в голосе. Полукровка приподнял брови, его черные глаза — наследство матери-кочевницы — насмешливо блеснули:

— Тонгил велел подготовить для тебя, дорогой бывший друг, новые покои. Надеюсь, тебе там понравится.

— Мэль! Почему ты служишь ему?

Полуэльф хмыкнул:

— Почему нет? — обернулся к кому-то, отрывисто приказал. — Отведите его, — и, передав факел одному из тюремщиков, вышел.

Незнакомый стражник споро расстегнул на Венде ошейник, но оставил кандальные, соединенные толстой цепью, браслеты на руках. Подтолкнул к двери:

— Пошевеливайся!

Один из стражников назвал место, куда его вели, «гостевыми покоями», другой с усмешкой уточнил, что предназначались эти покои для «самых дорогих гостей». Венд молчал, не позволяя себе реагировать на слова и издевки врагов. И прятал в глубине души недоумение, почему обычные люди согласились служить такому чудовищу, как Тонгил. Разве они не знали, что он творил, чтобы получить нынешнюю силу, чтобы захватить власть? Или предпочли закрыть глаза и заткнуть уши?

«Покои» оказались совсем не такими, как Венд ожидал, никаких мрачных залов с алхимическими ретортами, наполненными кровью девственниц и ядами. Стены комнаты были покрыты пластинами зеркал, создавая иллюзию бесконечных, уходящих вглубь себя коридоров, каждый последующий — уменьшенная и затемненная копия предыдущего. Зеркала сбивали с толку, мешая определить, насколько покой велик, понять, как сюда попадает свет.

Никто из стражников не пожелал заходить внутрь. Они просто толкнули узника вперед и захлопнули дверь, оставив его в одиночестве разглядывать зеркальное убранство и себя в десятках отражений. Когда Венд обернулся, двери за спиной не оказалось — лишь еще одно, во всю стену, зеркало.

А Тонгил был уже здесь. Еще мгновение назад покои казались пустыми, и вот — маг стоит в нескольких шагах перед воином. Венд не успел уловить момент появления чернокнижника. Должно быть, одно из зеркал скрывало потайную дверь.

Какое-то время они просто стояли друг напротив друга.

Тонгил склонил голову набок и внимательно рассматривал бывшего друга, а Венд прикидывал, с какого расстояния у него есть шанс достать мага. Многие чародеи так заколдовывали свою плоть, что любой металл соскальзывал, не причиняя вреда, мог разве что разрезать одежду. Но убивает не только клинок. Достаточно одного движения рук — и хребет мага, как и обычного человека, переломится.

— Ты не сможешь меня достать, — мягко произнес Тонгил, словно прочитав мысли Венда. — Если попытаешься, пострадаешь сам. Магов нужно убивать правильно, ар-Син, а не как придется. Но на всякий случай, чтобы у тебя не возникло ненужных искушений, имей в виду: нас разделяет не только расстояние в пару шагов.

Настороженно глядя на Тонгила, Венд попробовал подойти ближе, но на полушаге уперся в прозрачную стену. Поднял скованные руки — и они, словно по стеклу, скользнули по невидимой преграде вниз.

Последний шанс, последняя возможность уничтожить чудовище в человеческом облике — значит, ее никогда не существовало. И его смерть окажется столь же бесполезной, как и смерти смельчаков перед ним.

— Убедился? — Тонгил криво улыбнулся.

— Для чего я тебе понадобился? — большой нужды спрашивать не было: Венд и без того знал, что вкусившие «гостеприимство» чернокнижника не возвращались обратно даже по частям. Говаривали, в дело шло всё…

Но Тонгил ответил совсем другое:

— Завтра выведу тебя к лесу — и будешь свободен. Можешь идти на все четыре стороны.

— Какая доброта! — не выдержал этого бреда воин. — А что потребуешь взамен? Клятву на крови?

— Ничего.

— Не верю, — нежданное милосердие пугало больше пыток. Темные маги не отпускают своих несостоявшихся убийц, а значит, каким-то образом живой Венд окажется чернокнижнику полезнее мертвого. — Я не буду служить тебе!

Тонгил покачал головой:

— Я же сказал: мне ничего от тебя не нужно. Считай это даром в знак… в знак старой дружбы.

— Дружбы? — в душе поднялась новая волна ненависти. — Эта дружба не помешала тебе уничтожить всех, кто был мне дорог, но теперь ты вспомнил?

Пауза. Потом ответ:

— Лучше поздно, чем никогда.

— Будь ты проклят, — прошептал Венд, чувствуя, как в горле встает ком. — Будь же ты проклят!

* * *

— Арон!

Северянин, стоявший на площадке между пролетами лестницы и смотревший в широкий проем башенной бойницы, обернулся.

— Да, Мэль?

— Этот… человек, — Мэа-таэль скривился, словно укусил нечто горькое. — Которого ты решил перевести в «гостевые покои»…

Тонгил приподнял брови, ожидая продолжения.

— Когда закончишь опыты, отдай его мне.

— Для развлечений? Заскучал? — проговорил Арон, за насмешкой пытаясь скрыть, как неприятно царапнули его слова полуэльфа.

Мэа-таэль глубоко вдохнул, пытаясь говорить спокойно, но в глазах сверкнула злость:

— Ты прекрасно знаешь, почему я спрашиваю. Из-за него погибли моя мать и сестра. Я сам хочу убить его.

Арон замер, надеясь, что маска вежливого безразличия сидит плотно, что полукровка не заметит его мгновенного шока.

— А если после опытов от него ничего не останется?

Мэль разочарованно вздохнул, но тут же добавил, очевидно, осененный новой идеей:

— Может, поменяемся? Отдай мне его сейчас, а я добуду тебе для опытов любого человека в империи, любого, кого назовешь. Хоть самого императора.

Арон медленно покачал головой, подбирая слова, которые могли бы убедить и успокоить полуэльфа:

— Извини, Мэль, но нет. Мне нужен именно ар-Син… Если будет чем поделиться — получишь его в свое распоряжение. Если нет — то нет.

И скользнул мимо вверх по ступеням, оставив Мэа-таэля в одиночестве. Поднялся на самый верх башни и несколько минут простоял там, смотря вокруг, но на самом деле мало что видя. День был прекрасен: безоблачный, сияющий в лучах радостного солнца; но с тем же успехом он мог быть и днем пасмурного ненастья.