Контрнаступление советских вооруженных сил под Москвой стало важнейшим событием в зимней кампании 1941–1942 годов. Как уже говорилось, оно осуществлялось войсками Калининского, Западного и правого крыла Юго-Западного (с 18 декабря 1941 года Брянского) фронтов в период с 5 декабря 1941 года по 7 января 1942 года.

В соответствии с оперативными задачами, решаемыми войсками во время контрнаступления и фактическим ходом событий, эту единую операцию стратегического значения можно разделить на пять крупных фронтовых наступательных операций: Клинско-Солнечногорскую наступательную операцию войск правого крыла Западного фронта (6–25.12.1941 г.); Калининскую наступательную операцию (5.12.1941 г. — 7.01.1942 г.); Тульскую контрнаступательную операцию войск левого крыла Западного фронта (6–17.12.1941 г.); Елецкую контрнаступательную операцию войск правого крыла Юго-Западного фронта (6–16.12.1941 г.) и Калужскую наступательную операцию войск левого крыла Западного фронта (18.12.1941 г. — 06.01.1942 г.). Кроме этого продолжалось развитие наступления на сухиничском направлении (18.12.41 г. — 05.01.42 г.), а также в течение всей операции проводили наступательные действия армии центра Западного фронта.

Не имея возможностей для детального разбора всех операций на ТВД, автор подходит к описанию контрнаступления под Москвой в первую очередь с хронологической точки зрения, пытаясь показать прежде всего диалектику совершенствования отечественной военной мысли.

Советское командование, готовя контрнаступление, стремилось сделать все возможное, чтобы скрыть от противника свои намерения. Планирование операций на фронтах осуществлял предельно ограниченный круг людей, а боевые документы к ним разрабатывал лично начальник штаба фронта. Командующих армиями предупредили, что с полученной ими директивой «о переходе в контрнаступление ознакомить только члена Военного совета и начальника штаба. Исполнителям давать распоряжения в части, их касающейся»[36]. Запрещались и любые переговоры о предстоявшем контрнаступлении по техническим видам связи.

Однако полностью утаить столь крупномасштабную перегруппировку войск от противника, находясь в непосредственном соприкосновении с ним, маловероятно. Действительно, как свидетельствуют трофейные и иные документы, сведения, полученные германской стороной от агентурной, воздушной и других видов разведки, позволяли ей нарисовать сравнительно полную картину о положении Красной Армии и замысле ее командования. В донесениях отмечалось выдвижение крупных советских сил к северу и югу от Москвы. Но, несмотря на тревожный характер этих сообщений, адекватных оценок со стороны германского командования они не получили. Продолжая оставаться в плену собственных иллюзий, оно считало, что русские уже не в состоянии ввести в сражение значительные силы, а факт появления свежих частей под Москвой оно расценило как обычную перегруппировку войск с пассивных участков на активные для противодействия немецкому наступлению.

4 декабря фон Бок на одно из подобных донесений разведки отреагировал так: «…Боевые возможности противника не столь велики, чтобы он мог этими силами… начать в настоящее время большое контрнаступление»[37].

Германское командование закрывало глаза на усилившееся сопротивление советских войск и возросшую их активность. Лишь усталостью своего личного состава, а главное — влиянием погодных условий (5–7 декабря морозы на ТВД достигали минус 25–30 градусов по Цельсию. — Примеч. авт.) объясняло оно то обстоятельство, что не выдерживавшие контрударов немецкие войска были отброшены под Яхромой, Кубинкой, Наро-Фоминском, Каширой, Тулой и на других участках.

Большие опасения продолжал вызывать у Ставки Калининский фронт. Еще 4 декабря, будучи на очередном докладе в Кремле у Сталина, исполняющий обязанности начальника Генштаба генерал-лейтенант А. М. Василевский получил указания в ночь на 5 декабря отправиться в штаб Калининского фронта, чтобы лично передать командующему фронтом директиву на переход в контрнаступление и разъяснить ему все требования по ней. В ночь на 5 декабря А. М. Василевский в сопровождении военного комиссара оперативного управления Генштаба бригадного комиссара И. Н. Рыжкова и некоторых офицеров ГШ прибыл в штаб Калининского фронта и там, на месте, передал командующему фронтом последние уточнения Ставки по переходу в контрнаступление (штаб фронта тогда находился в деревне Большое Кушалино, в 40 км северо-восточнее города Калинина. — Примеч. авт.).

На рассвете 5 декабря, вопреки всем прогнозам генерал-фельдмаршала фон Бока о невозможности перехода советских войск в большое контрнаступление, соединения левого крыла Калининского фронта, а в 14 часов — и правого фланга 5-й армии нанесли удары по врагу. Затем, подобно нарастающей снежной лавине, 6 декабря на него ринулись 1-я ударная, 10, 13, 20-я и 30-я армии; 7 декабря — соединения правого фланга и центра 16-й армии, а также оперативная группа Ф. Я. Костенко, а 8 декабря — левофланговые соединения 16-й армии, оперативная группа П. А. Белова, 3-я и 50-я армии. На калининском, клинском, солнечногорском, истринском, тульском и елецком направлениях развернулись ожесточенные сражения.

Вернемся к проблемам организации наступления. Небольшое количество средств артиллерийского усиления в армиях резко ограничивало возможности усиливать артиллерией стрелковые дивизии и бригады. Так, в 1-й ударной армии (ударные армии, появившиеся в конце 1941 года, создавались для выполнения особо ответственных боевых задач; начальствующий состав такой армии получал полуторный, а рядовой двойной оклад содержания, как это было установлено для гвардейских дивизий. — Примеч. авт.) имевшаяся артиллерия на 7 декабря распределялась следующим образом: 44-я стрелковая бригада была усилена 38 огмд и поддерживалась 2 и 3/701 пап РВГК; 56-я стрелковая бригада поддерживалась 2 и 3/701 пап РВГК; остальные соединения армии артиллерии усиления не имели.

В 16-й армии, располагавшей на момент перехода в контрнаступление наибольшим количеством артиллерийских средств, стрелковые соединения получили несколько большее артиллерийское усиление: группа Ф. Т. Ремизова (145-я танковая бригада с 282-м стрелковым полком) была усилена 523 пап и 37 огмд; 7-я гвардейская стрелковая дивизия — 28 огмд и 863 птап; 354-я стрелковая дивизия — 39 пап и 26 огмд; 8-я гвардейская стрелковая дивизия — 2 и 3/138 пап, 2/358 ап, 296 птап, 35 огмд, 2/14 гмп; 18-я стрелковая дивизия — 1/138 пап, 31 огмд; 9-я гвардейская стрелковая дивизия — 471 пап, 610 и 871 птап, 2, 16 и 17 огмд. Кроме того, наступление частей армии поддерживал 544-й гаубичный полк большой мощности, имевший 18 203-мм гаубиц из состава артиллерии Московской зоны обороны.

В стрелковых дивизиях создавались артиллерийские группы АПП (АПП — артиллерия поддержки пехоты. — Примеч. авт.) по числу стрелковых полков в составе 1–3 дивизионов. Так, в 8-й гвардейской стрелковой дивизии 16-й армии артиллерия распределялась по группам следующим образом: группа АПП 1075 сп — 2/857 ап, 3/138 пап, командир группы — командир 138 пап; группа АПП 1073 сп — 857 ап без 2-го и 3-го дивизионов, 2/138 пап, командир группы — командир 857 ап; группа АПП 1077 сп (полк второго эшелона дивизии) —3/857 ап. В 9-й гвардейской стрелковой дивизии этой же армии состав полковых групп был более сильным: группа АПП 40 сп — 159 ап, минометная рота 17 тбр; группа АПП 131 сп — 1 и 3/210 ran, минометный дивизион 9 гв. сд; группа АПП 36 сбр — 2/210 гап, 3/471 пап. Второй эшелон дивизии 258 сп при вводе в бой должен был поддерживаться одним дивизионом 159 ап.