И протянул мальчику большую лапищу. Тот застенчиво вложил в нее свою ладошку. Макс легонько пожал ее и вдруг сощурился:

— Я тебя откуда-то знаю?

Денис покраснел, опустил голову и помотал ею решительно.

— Ну и ладно, — Макс выпустил ручонку мальчишки. — Займись пока своими делами, а я с папой поговорю.

Денис ушел в свой угол, а Макс сел на его место на краю постели. Сергей не смотрел на него.

— От тебя пахнет, приятель, — сказал Макс. — Не обижайся, это я так, надо же с чего-то разговор начинать… Всем жаль твою Полину. Ее любили. И для меня она много сделала. Я не слепой, видел — гибнет человек. Но каждому свой срок отмерен, верно? А она, между прочим, сына на тебя оставила. Ты не должен ее подвести. Спорю на что хочешь: она сейчас смотрит на тебя сверху и расстраивается, места себе не находит, гадая, как тебя растормошить…

Сергей вздрогнул. Словно не заметив этого, Макс продолжал.

— Я не уговаривать тебя пришел. На кой ты мне сдался? Да и не умею я этого. У вас уговорщиков полно — поп, руководители… Хотя они, кажется, руками водить горазды, и больше ничего… Мне ведь Полина о тебе рассказывала хорошее, а ты такую слабину дал. Добро это? Не добро. И в колонии многие только Савельичу вашему — но он старый — да тебе верят, я слышал. Я скоро двину отсюда в сторону Москвы. А тебе тут жить. Давай-ка поднимайся, парень, — он помолчал. От него исходила волна силы и уверенности. — Никогда столько слов за один раз не говорил… Пока, увидимся.

Макс решительно поднялся и вышел.

Денис, прикрыв глаза и сосредоточившись, увидел, что слова, сказанные гостем, как будто образовали большой, прозрачный, но твердый кокон, оболочку, которая стала медленно оплетать отца со всех сторон; и вот уже Сергей, безразлично сидящий на кровати, полностью в него затянут. А внутри кокона тем временем началась кропотливая работа: тысячи микроскопических молоточков начали стучать в сознание Сергея, в его душу и сердце, разрушая ледяной панцирь тоски и безразличия, возникший в ночь смерти Полины тонким ломким слоем и росший день ото дня.

Им придется поработать, подумал мальчик о молоточках. Папа просто так не сдастся.

И сейчас же в голове его возник образ серьезной девочки с веснушками и носом кнопкой. Она не приходила давно, с той ночи, когда в колонии объявился Макс. После смерти мамы Денис очень надеялся, что она появится — в те дни ему так нужна была поддержка! Но она привиделась ему наяву только сейчас.

Помоги им, сказала девочка. Кого она имела в виду? Молоточки? Твоему папе больше нельзя так, продолжала она. Денис и сам это понимал, но что он мог поделать? Ледяной панцирь бы слишком крепок.

Скажи ему, продолжала девочка. Просто скажи. Слова придут. Но не откладывай…

Денис открыл глаза.

В этот день в состоянии отца начались перемены: он съел полноценный обед, принесенный сыном из столовой. Лицо Сергея порозовело, глаза заблестели. Денис видел, что его папка возвращается в жизнь.

Сергей по-прежнему молчал, но теперь его молчание было иным, нежели раньше. Он расхаживал по комнате, несколько раз выходил в коридор, а потом вдруг из стопки книг, сложенных в углу, выбрал Маркеса, уселся на постель и стал читать.

А вечером явился второй гость, и жизнь отца и сына перевернулась за последние десять дней снова.

Денис со сверстниками были в игровой комнате — они сражались с космическими пришельцами, захватившими землю и загнавшими жителей планеты в подвалы и метро. Миссия требовала полного самоотречения и времени, конечно. В общем, он заигрался и вернулся домой позже обычного.

В их комнате сидел за столом небритый мужчина в темно-синей фуфайке и стареньких тренировочных штанах. Рядом был отец. Они с гостем… разговаривали! За прошедшие дни мальчик настолько отвык от звука отцовского голоса, что сейчас встал на пороге, как вкопанный, не в силах сделать ни единого шага.

Сергей посмотрел на него.

— А вот и Дениска, — сказал он как ни в чем не бывало. — Чего замер? Пройди, поздоровайся… Это дядя Степан, он механик, следит в колонии за освещением и герметичностью… Впрочем, этого ты, наверное… не поймешь…

Денис смутно помнил дядю Степана. Именно у него он отыскал отца в ту ночь, когда умирала мама.

— Здравствуй, Денис, — сказал дядя Степан и чесанул живот через фуфайку.

— Здравствуйте, — сказал Денис и направился в свой угол.

Он пропустил начало беседы и сам момент, когда отец заговорил (он не сомневался, что это должно случиться, просто не думал, что именно сегодня, и очень обрадовался), но, без труда настроившись на Степана, его мысли и настроение (смятение, сомнения, страх и продиктованная страхом решимость), понял, о чем речь.

Какая-то женщина, пришедшая два месяца назад с ночным караваном и оставленная отцом в колонии, никак не могла найти себе здесь пристанище. Семья Степана была третьей, приютившей ее. Из двух предыдущих ее изгнали. Виновата была она сама… (тут Денис, лежавший на своей кровати с закрытыми глазами, нахмурился — некоторые вещи находились за гранью ее понимания). Когда-то потеряв семью — мужа и сына — она… помешалась, и теперь в мальчиках того же возраста, какого был ее погибший сын, видит его, Руслана. Никто и ничто не в силах смутить ее или переубедить. Оказываясь в новой семье, она исподволь, но довольно быстро примеряла на себя роль матери мальчика, которого считала Русланом. Первые дни это выглядело ненавязчиво, почти как игра, но чем дальше, тем драматичнее развивались события: женщина ловко плела паутину и упорно оттирала в сторону настоящую мать мальчика, пытаясь подменять ее во всем. В двух первых семьях мужья долго ничего не замечали — они работали, редко бывали дома, а когда жены начинали им жаловаться, отмахивались, списывая на бабью ревность и предрассудки.

— В первой семье Дина пыталась убить мать, — сказал Степан. — Какой-то пустяк помешал… Но мужику стало ясно, что никакие это не домыслы… Ее выставили.

— Я ничего не знал, — сказал Сергей потерянно.

— Ее приняли во вторую семью. Так получилось, что и там оказался парень возраста ее погибшего сына… Там Дина решила расправиться с мужем. Снова ничего не вышло. Несколько ночей она спала в тепличном хозяйстве. Моя Машка ее пожалела. Наш Алеша младше Руслана, но Дину это не остановило. Она у нас две недели, но поверь мне, Серега: если ты ее не заберешь, я за себя не отвечаю.

— Она очень несчастный, больной человек… — сказал Сергей. — А откуда известны такие подробности про ее… семью?

— Бабам на теплицах удалось ее разговорить… Кое-что домысливали, конечно. Главное дело, она все время бормочет: «Он где-то здесь, мой Русик…» Даже жутко. Натурально чокнутая, отвечаю. В общем, как ты есть у нас по социальной части, вот и давай… предпринимай усилия.

Настроение отца было доступно пониманию Дениса: папа собирался забрать женщину к ним домой.

Сергей поднялся.