Помогут. Сейчас возьмут за ноги и втянут в комнату. Олег посмеется над собственной глупостью и скажет спасибо спасителю за своевременную помощь.

– Эй…

Камешки струйкой полетели вниз.

– Я сейчас упаду.

А если ему, тому, кто пришел, надо, чтобы Олег упал? Это же просто – подождать. Дом сделает грязную работу, и Мария Петровна получит долгожданный кус наследства. Она ли это? Зять, который выглядел слишком простоватым, чтобы быть таким на самом деле. Доченька, тихая обитательница тени?

Надеяться не на что.

Проклятье!

Человек приближался крадучись. Боится быть замеченным? Чего уж тут… если при падении Олег шею не свернет, то всегда добить можно. Камешком по голове тюк – и все.

Жесткие пальцы вцепились в щиколотки и дернули, резко, отчаянно. Захрустел подоконник, заволновались голуби, взмыли опаленной алой стаей. Олег успел увидеть силуэты на фоне неба, красные, будто нарисованные восковым карандашом.

А потом понял, что жив и что сидит на подоконнике, впившись обеими руками в раму.

– И-извините, – сказала Кира, пятясь в тень. – Я… я хотела с вами поговорить… просто поговорить… п-про Алешеньку. И… и вот. Снялся.

Она протянула ботинок, держа его за шнурки. Олег соскочил на пол и ботинок взял. Он не представлял, что делать дальше. Поблагодарить? Ее?

– Я… я п-пойду, – она закрыла ладошкой рот, словно боялась сказать лишнего. Наверное, Кира думает, что Олег сумасшедший.

– Я не псих, – сказал он и сел на кровать. Матрац провалился, как если бы был наполнен гнильем. Похоже, спать на полу придется.

Открытое окно манило. Захлопнуть бы, но страшновато. Олег не маленький мальчик, чтобы бояться теней, просто ему надо отдышаться. Поговорить. Хоть бы и с Кирой, если уж она не ушла. Стоит, обнимает себя, защищается.

От кого? От Олега?

– Спасибо, – он указал на стул и велел: – Садись.

Села, коленки вместе, пятки вместе, носки врозь, а локти к телу прижаты. Белые ладошки выделяются на фоне черных брюк. Ладошки крохотные, пальчики тоненькие… как удержала-то?

– Я… я испугалась, что если скажу что-нибудь, то вы дернетесь и упадете.

Кира говорила, глядя в пол.

– Очень часто люди, думая, что все уже закончено, начинают вести себя неосторожно.

– Ну тогда еще раз спасибо.

Не очень-то ей верилось. Ей тоже выгодно избавиться от Олега. Меньше претендентов, больше доля. Но потом Кирочка решила, что не справится в одиночку с Марией Петровной, вот и оказала услугу. Получается, будто Олег теперь ей должен.

– Так чего там с Алешенькой?

Получилось слишком ехидно. Кира дернулась и покраснела.

– П-просто я п-подумала, что… в-ваш племянник… и… и вы бы могли…

Дать денег. Деньги-деньги-др-ребеденьги…

– П-поиграть с ним немного, – договорила она и сжалась.

– Во что поиграть? – Олег удивился, его никогда еще не просили играть с чужим ребенком. Он вообще с детьми играть не умеет. Тот единственный раз, когда ему доверили племянницу, закончился слезами и скандалом. Танька кричала, обвиняла, что Олег убить девочку хотел. А он же не знал, что у нее аллергия на крабов! То есть знал, но забыл. Замотался.

– В футбол. Или в волейбол. Или во что-нибудь… – Кира облизала губы. – Понимаете, он все время со мной или с Галей.

Ну и играли бы сами в свой футбол. Олег здесь каким боком?

– А это не слишком хорошо. Мальчик должен общаться и с мужчинами.

– Ну и заведи себе мужчину.

Честное слово, Олег не собирался говорить это вслух, просто вырвалось. А Кирочка вновь сменила цвет – с красно-стыдливого на белый, мертвенный.

– Вы… вы так говорите, как будто это… это как собаку завести!

– Немногим сложнее.

Завела же она Серегу. Выловила, выманила, подцепила на ножки стройные, глазки невинные, а потом и залетела. Серега ей предлагал миром дело решить, но Кирочке мало. Кирочке надо больше. Еще больше. Каждый месяц больше. Ненасытная девочка с синими глазами.

И дома этого ей будет мало.

– Вы… вы ужасный человек, – сказала Кирочка. – Забудьте, что я вас о чем-то просила. Я не хочу, чтобы мой сын общался с вами.

Она ушла, но дверью не хлопнула, закрыла аккуратно, словно боясь сломать. Дом еще долго скрипел, считая Кирины шаги. Олег лежал на продавленной грязной кровати, смотрел в распахнутое окно и думал, что едва не умер.

И еще, что сегодняшняя смерть была бы вполне реальным решением проблемы.

На душе было тошно, и мама вспомнилась.

Мама никогда не пошла бы проситься, чтобы отец поиграл с Олегом.

Пальцы сами нашли дырявую китайскую монету, которая, в отличие от всего остального, за прошедшие годы ничуть не переменилась.

Мария Петровна проснулась до рассвета. Прежде с ней не случалось подобного, потому как спала она обычно хорошо, крепко. Сейчас же разбудили голуби. Курлыкали громко, переливчато, совсем как те, которые собирались на чердаке свекровиного дома. И чердак зарастал грязью, голубиным пометом и пером. Мария Петровна не единожды предлагала вычистить его, а птицу потравить, но всякий раз совет жильцов от предложения отказывался. Глупые люди жалели птиц.

За окном наливалось спелостью небо. Того и гляди, выкатится солнышко, начнет новый день.

Сделать надо многое.

Во-первых, переписать вещички. Девица-то шустрая, внимательная, за такой глаз да глаз нужен. Сопрет чего и потом не докажешь… и списочек ейный глянуть не мешало бы. А лучше и вовсе сделать два списочка: Олегу и Марии Петровне. Кирка еще… Кирка пусть нос свой наглющий в дела семейные не сует. Нечего ей! Тоже, приперлась и выродка своего приволокла. Наследница.

Настроение стремительно портилось.

И Сережка, вот на что разумный мужик был, сглупил, признав мальца. Теперь поди докажи, что он – недостойный наследник. Дитё… нет, Мария Петровна против дитяти ничего не имеет сказать, но тут уж дело не в Лешке, а в матери егоной. Видела, видела Мария Петровна, как та глазищами стреляла сначала Ваське, а потом и Олежке. Поплывут. Мужики-то глупые твари, коленку покажи – слюной захлебнутся.

Мария Петровна села на кровати и, потянувшись, сделала себе заметочку – проветрить, прожарить на солнышке матрас да и одеяла-подушки на воздух вынести, а то протухли за год, завонялись.

И окна помыть. Вообще, если дом на продажу ставить, то надобно решать вопросец с уборкой и ремонтом. Допустим, уберется Мария Петровна сама, чай, не гордая. Дом большой, но потихонечку-полегонечку управится. Трещины Васька заделает – пусть и с него хоть какая польза будет. А вот с фонтаном и прочим – деньги нужны. Только где ж их взять-то?