— Что они не будут… ну…

Я:

— Что?

— Ну…

Я:

— Вы имеете в виду сексуальные домогательства?

— Да, да.

Я:

— Если вы боитесь, что не сможете защитить себя, как жевы хотите защитить других?

Кличка: Клетка. У нее юбка в клетку, сумка и заколка.Молоденькая девчонка с короткой челкой. Говорит — романтика. И деньги, конечно.

Хочет научиться драться и стрелять. Работу представляет какв фильме «Телохранитель». То, что надо. Не пытается выглядеть мужчиной.Наверняка честно овладеет профессией. Такая может и закрыть кого-нибудь грудью.Слишком честная перед самой собой. Просто родилась с авантюрным характером.

Я жирно вывела "!".

— Что такое быть женщиной?

— Заставить других думать, что быть женщиной — эточто-то особенное.

Как обычно, к вечеру от всех этих девушек у меня голова шлакругом.

Я переставала их различать. Даже клички не помогали.

Я поняла, что такое уставать на работе.

Все они были слишком разными для того, чтобы эта работапревратилась в рутину.

Появилась Машка. С визитной карточкой в руке.

— Мне позвонят, — уныло сообщила она.

— Уходите быстрей. — Анжела буквально вытолкнуланас в дверь. — А то он сейчас еще Никиту вызовет!

Я чувствовала себя одноразовым мешком, в который сложилиКУЧУ чужих историй и приготовились выкинуть.

Мы заехали в «Желтое море».

Машка заказала коктейль в шейкере «Гренадин». Я — прозрачнуювермишель и вермут.

— Закажи тоже коктейль, пожалуйста, — попросилаМашка.

— Зачем? — удивилась я.

— Если мы закажем три коктейля, то нам подарятшейкер! — объяснила Машка, падкая на дармовщину.

— Не знаю, он ведь с водкой… Сейчас у гаишниковкакое-то усиление…

— Да там один лимонад! — уговаривала Машка.

— Слушай, ты же говорила, что хозяин ресторана — твойприятель. Попроси у него шейкер, что ему, жалко, что ли?

— Нет. — Машка покачала головой. — Если всеего приятели у него шейкеры будут просить, то ему придется коктейль водноразовых стаканчиках подавать.

— Ну да. — Я вынуждена была согласиться.

— А я, наоборот, как его хорошая знакомая, поддержу егомаркетинговый ход, закажу три коктейля и поспособствую процветанию его бизнеса!

Это была убедительная речь, и я заказала себе коктейль«Цитрусовый». То есть в нем была водка «Абсолют Цитрон».

Часа через три мы стали обладателями прекрасного стеклянногошейкера.

Машка уехала на тусовку, а я поехала домой.

На Ленинском проспекте меня догнала машина ГАИ.

Я забыла включить фары.

Мне дали дыхнуть на пластмассовую квадратную коробочку.

— Забираем права, — сообщил мне инспектор с такойвеселой ухмылкой, словно спрашивал: «Вы вообще как к летающим тарелкамотноситесь, нормально?»

Я дала двести долларов, и за это он провожал меня до дома. Смигалкой.

Еще дешево за такой сервис.

Я ехала и думала о том, что вот у нас в семье нет денег, а ятрачу двести долларов на музыкальное сопровождение. И еще сто — на шейкер,наверное, откуда-нибудь из «ИКЕА», долларов за пятнадцать. Это потому, что моиденьги — как будто отдельные. Есть у меня лимит на карточке, и я могу тратитьего как хочу. А если бы у нас с Ромой деньги были общие и никаких лимитов уменя не было, я бы болела за семейный бюджет. Может, в лучшие времена и тратилабы больше, чем хотелось Роме, но зато в худшие не транжирила деньги направо иналево.

Это Ромина идея — с лимитом.

Я моргнула гаишной машине фарами. Она поравнялась со мной.

— На Спиридоньевку! Маршрут изменился! — крикнулая в открытое окно.

Гаишник кивнул, включил сирену.

Я с ветерком доехала до Кати.

Она, как всегда, занималась йогой.

— Неплохо ты тут медитируешь. — Я кивнула всторону журнального стола. На обложке глянцевого журнала был многообещающерассыпан грамм коко-джанго.

— Присоединяйся, — пригласила Катя широким жестом.

Я растянулась на полу, поближе к журнальному столику.

— Ты о чем сейчас думаешь? — спросила Катя.

— О том, что мне надоело ездить на «фольксвагене». Хочу«мерседес».

— Все, выкинь это из головы. Делай то, что я будуговорить.

— Хорошо.

— Расслабь свои веки. Они абсолютно расслаблены.

Мои веки дрогнули и расслабились.

— Твой нос… Твои губы… Твои скулы…

Я чувствовала, как напряжение пропадает с моего лица. Лицоразглаживается.

— Твоя шея… Твои плечи… Твоя грудь… Твои руки…

Я концентрировалась на той части тела, которую называлаКатя. Когда она дошла до коленей, я почти заснула. Я не ощущала своего тела.Оно было невесомым.

— Твой мозг, он живет, — говорила Катя, — ився твоя энергия сконцентрирована в нем. Ты дышишь ровно, твои мысли далеко оттебя. Они в твоем будущем. Что бы ты хотела там увидеть? Ты уже видишь это. Тырассматриваешь каждую деталь. Ты все видишь очень четко. Это происходит насамом деле. Ты испытываешь радость — она настоящая. Люди живые. Они делают иговорят то, что ты хочешь.

Мы стоим в огромном сверкающем зале.

Я и моя свекровь. Я не вижу себя, не вижу, во что я одета, яощущаю себя изнутри. У меня очень хорошее настроение. Свекровь в бальномплатье.

«Вы сегодня просто великолепны», — шепчу я ей игриво.«Это благодаря тебе», — отвечает она.

«Ну что, будем танцевать или пройдемся?» — спрашиваю я еекак закадычную подругу. «Давай возьмем мороженое, — предлагает она. —Посмотри на того усатого, он с тебя глаз не сводит». — «Нет, по-моему, онпялится на вас». Играет музыка, и я испытываю радостное возбуждение отпредстоящего вечера.

Когда я открыла глаза, Катя аккуратно нарезала кокссоломкой. С помощью дисконтной карты ресторана «Мао».

Я чувствовала возбуждение. Как будто только что вернулась свеликолепного праздника.

На каком-то балу мы со свекровью были подружки. Нам быловесело.

Зачем мне такая подружка? Эта сумасшедшая свекровь?