«Мы изменили и солгали пред Господом, и отступили от Бога нашего;

говорили клевету и измену, зачинали и рождали из сердца лживые слова.

И суд отступил назад, и правда стала вдали, ибо истина преткнулась

на площади, и честность не может войти. И не стало истины,

и удаляющийся от зла подвергается оскорблению.

И Господь увидел это, и противно было очам Его, что нет суда.

И видел, что нет человека, и дивился, что нет заступника;

и помогла Ему мышца Его, и правда Его поддержала Его.

И Он возложил на Себя правду, как броню, и шлем спасения на главу Свою;

и облекся в ризу мщения, как в одежду, и покрыл Себя ревностью, как плащом».

1 Фесс. 5:6–10

«Итак, не будем спать, как и прочие, но будем бодрствовать и трезвиться.

Ибо спящие спят ночью, и упивающиеся упиваются ночью.

Мы же, будучи сынами дня, да трезвимся, облекшись в броню веры и любви

и в шлем надежды спасения, потому что Бог определил нас не на гнев,

но к получению спасения через Господа нашего Иисуса Христа, умершего за нас, чтобы мы, бодрствуем ли, или спим, жили вместе с Ним».

Святитель Феофилакт Болгарский[30]:

«Страшна эта притча, ибо она показывает, что если мы и веруем, но не имеем доброй жизни, то брошены будем в огонь.

Невод — это учение рыбаков-апостолов, которое соткано из знамений и пророческих свидетельств, ибо о чем ни учили апостолы, они подкрепляли это чудесами и словами пророков.

Итак, этот невод собрал от всех родов людей — варваров, еллинов, иудеев, блудников, мытарей, разбойников.

Когда же он наполнен, то есть, когда мир кончил свое существование, тогда находящиеся в неводе разделяются.

Ибо хотя бы мы и веровали, но если окажемся дурными, то будем выброшены вон.

Не таковые же будут сложены в сосуды, разумею, вечные жилища.

Всякое же действие, доброе ли или злое, говорят, есть пища души, ибо и душа имеет мысленные зубы.

Итак, душа будет скрежетать ими тогда, сокрушая свои деятельные силы за то, что делала таковое».

Святитель Иоанн Златоуст[31]:

«Чем различается эта притча от притчи о плевелах?

И там одни спасаются, а другие погибают. Но там одни погибают от принятия вредных учений, а другие, о которых сказано выше, от невнимания к слову Божию;

здесь же причиною погибели бывает порочная жизнь.

Так погибающие всех несчастнее: они и познание приобрели, и уловлены были, но при всем том не могли спастись.

В других местах говорится, что отделяет сам Пастырь; здесь же приписывается это ангелам, как и в притче о плевелах.

Что же это значит? То, что Господь беседует с учениками иногда менее, а иногда более возвышенно.

И эту притчу изъясняет Он не по просьбе учеников, а по собственному изволению; притом истолковал одну часть ее, и тем увеличил страх.

Чтобы ты, слыша, что злых извергли только вон, не почел такой гибели еще не опасною, Христос в изъяснении указывает образ наказания, говоря, что «ввергнут их в печь огненную», где будет скрежет зубов и несказанное мучение.

Видишь ли, сколько путей к погибели? Камень, терния, путь, плевелы, невод.

Итак, не напрасно сказано, что «широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими» (Матф. 7:13).

Блаженный Иероним Стридонский[32]:

«По исполнении пророчества Иеремии, который говорит:

Вот, Я пошлю множество рыболовов, то есть после того, как Петр, Андрей и сыны Зеведея — Иаков и Иоанн услышали:

Идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков,

они соткали себе сеть из евангельских учений Ветхого и Нового Завета и бросили ее в море этого мира, она и доныне простирается в глубине вод, схватывая в соляных и горьких пучинах все, что ни попадет в нее, то есть и добрых, и злых людей, или лучших и худших рыб.

Когда же настанет кончина мира, как Он сам сказал немного ниже, тогда сеть будет вытащена на берег, тогда и будет показан истинный суд или: признак для отделения одних рыб от других, и, как бы в некоем безопаснейшем пристанище от бурь, добрые будут положены в сосуды небесного жилища, а злых охватит огонь геенны, чтобы высушить и сжечь их».

Святитель Григорий Двоеслов[33]:

«Что же будет делать в оный день тот, кто от взора Судии удаляется, от сообщения избранных отвергается, кто от света переходит во тьму, — мучится вечным сожиганием?

— Почему и это самое сравнение Господь кратко объясняет, присовокупляя:

Так будет при кончине века: изыдут Ангелы, и отделят злых из среды праведных, и ввергнут их в печь огненную: там будет плач и скрежет зубов.

Этого уже, возлюбленнейшая братия, более надобно страшиться, нежели изъяснять. Ибо ясно высказаны мучения грешников, чтобы никто не прибегал к извинению своего неведения, если бы что темно было сказано о вечном мучении. Поэтому и присовокупляется: поняли ли вы все это? Они говорят Ему: так, Господи! (Матф. 13,51)

И в заключение прибавляется: сего ради всяк книжник научився Царствию Небесному, подобен есть человеку домовиту, иже износит от сокровища своего новая и ветхая (Матф. 13:52) — и говорено было не о тех, которые были, но о тех, которые могли быть в Церкви.

Эти люди износят новое и ветхое тогда, когда о вещаниях того и другого Завета говорят словами и делами.

Впрочем, это может быть разумеваемо и иначе…

Ибо прежде Он уподобил Царство Небесное найденному сокровищу и доброму бисеру, а после рассказал об адских наказаниях в горении злых, и в заключение присовокупляет: поэтому всякий книжник, наученный Царству Небесному, подобен хозяину, который выносит из сокровищницы своей новое и старое.

Ясно это как бы сказано было так: в Св. Церкви есть научившийся проповедник, тот, который умеет излагать и новое, — радости царства, и ветхое, — говорит о страхе наказания, так что тех, которых не трогают награды, пусть, по крайней мере, устрашают наказания.

Пусть каждый слышит о Царстве, которое должно любить, пусть слышит и о наказании, которого должно страшиться, для того, чтобы нечувствительную и слишком привязанную к земле душу потрясал, по крайней мере, страх, если ее не привлекает к Царству любовь».

Так кто же есть книжник, наученный Царству Божьему?

Что имел в виду Господь, когда после притчи о неводе и вопроса ученикам, поняли ли они эту притчу, Он сказал о книжнике, выносящем из своего сердца и новое и старое?

Книжник (с иврита — «соферим») — в эпоху второго храма (516 до