Хотя из-за запрета, наложенного Церковью, королю не разрешалось принимать участие в турнирах, капетингские принцы разделяли эту великую страсть рыцарей своего времени. Когда он не участвовал в военном походе, Роберт д'Артуа не пропускал ни одного турнира. Также поступал и Карл де Валуа. Именно во время турнира Роберт, граф Клермонский, один из братьев Филиппа III, получил сильный удар по голове, который, похоже, навсегда лишил его рассудка[91]. Подобные происшествия, и прежде всего приоритет, который рыцари должны были отдавать защите Святой Земли, объясняют, почему Церковь запрещала практику турниров столь же последовательно, сколь и неэффективно. Филипп III сам испытывал сильное искушение принять участие в турнире и присоединиться к сражающимся, но Папа сурово упрекнул его за это[92].

Когда принц вставал во главе армии, это происходило не только по тому, что он был братом или кузеном короля. Так при Филиппе Красивом командующий армией получил титул "лейтенант короля", который следует понимать в этимологическом смысле "тот, кто занимает место короля". Один хронист отмечает, что в 1297 году, после победы над англичанами, граф Артуа вошел в Бордо и "сразу же город со всей Гасконью был отдан ему, так как он был вместо короля Франции"; в 1300 году жители Брюгге сдались графу Валуа, "который был вместо короля"; в 1302 году Роберт д'Артуа был назначен, по словам одного хрониста, "капитаном и представителем господина короля; и король издал ордонанс, предписывающий всем подчиняться графу и следовать за ним"[93]. Датированные 15 и 16 апреля 1296 года, семь писем короля подробно описывают полномочия, возложенные на графа Артуа, поскольку он собирался возглавить армию в Аквитании. Ему были предоставлены очень широкие полномочия, охватывающие военную (осмотр крепостей и поддержание в них порядка), административную (установление границ шателенств и бальяжей, заключение договоров, перемещение или увольнение офицеров короля), политическую (принятие присяги и оммажа от имени короля) и судебную (исправление нарушений и оскорблений, нанесенных офицерам и подданным короля) деятельность. Роберту д'Артуа даже были даны некоторые полномочия, которые, являлись только прерогативой короля: помилование, отмена штрафов, посвящение в рыцари недворян.

Деятельность графа Артуа в Аквитании оставила лишь отрывочные документальные следы. Тем не менее, в двадцати или около того сохранившихся актах мы видим его прежде всего как военачальника, приказывающего такому-то и такому-то барону или городу направить контингент в армию. Так, 5 мая 1296 года Роберт д'Артуа попросил бальи Ажена прислать ему 200 пеших сержантов (100 арбалетчиков, 100 копейщиков) в Мон-де-Марсан в течение пяти дней. Но он также выступал в качестве лейтенанта короля, отдавая приказы королевским офицерам (сенешалям, виконтам и т. д.), улаживая местные конфликты и предоставляя королевскую защиту религиозным учреждениям, таким как аббатство Муассак. К нему обратились жители Каркассона, подозреваемые инквизицией в ереси и он попросил сенешаля Каркассона отложить их арест. По его настоянию консулы города Сарла уступили право сбора пошлины на дороге монахам-кордельерам (францисканцам) города. Исследование этой темы необходимо продолжить, но то, что нам известно о деятельности Роберта д'Артуа, позволяет предположить, что он широко использовал предоставленные ему полномочия[94].

Однако следует подчеркнуть один момент. В этот период капетингские принцы были исключительно верны королю. Карл Анжуйский был единственным, кто посвятил себя личному проекту. Два поколения спустя Карл де Валуа попытался пойти по его стопам, планируя повторное завоевание Константинополя, а затем претендуя на императорскую корону на Западе. Но в отличие от Карла Анжуйского, которого Людовик IX скорее терпел, чем поощрял, каждый шаг Карла де Валуа, похоже, направлялся Филиппом Красивым. Другие принцы казались довольными своим положением и ролью, которую глава семьи готов был им отвести. Несмотря на несколько попыток выйти из под контроля со стороны короля, Роберт I д'Артуа и Альфонс де Пуатье так и остались в политической орбите Людовика IX, как и Пьер Алансонский и Роберт Клермонский, которые были еще более осторожны. Наиболее удивительным является случай Роберта II д'Артуа, выдающегося полководца, который, похоже, не имел собственных амбиций, хотя его харизма и военные таланты могли бы принести ему какую-нибудь корону, например в Империи. В частности, в период с 1282 по 1291 год он осуществлял реальную власть на юге Италии, в том что осталось от Сицилийского королевства. Но нет никаких указаний на то, что у него была мысль, надежда или план приобретения собственного княжества в пределах анжуйских владений. Мог бы он планировать захват Константинополя, оставленного латинянами в 1261 году? Надо сказать, что, как и другие капетингские принцы его времени, он был предан делу короля и верен царствующей династии. Его стремлением было служить.

Коннетабль Франции

Наряду с принцами, которые были связаны с королем кровными узами и инвеститурой, которую он им давал, стоят великие офицеры. Термин офицер не должен вводить в заблуждение. В то время он относился ко всем, кто находился на службе у короля, кто занимал должность, а не, как сегодня, к воинским званиям в армии. Бальи и сенешаль — это офицеры. В том смысле, в котором мы понимаем это слово сегодня, в королевских армиях не было офицеров как таковых, за исключением, высших, великих офицеров: коннетабля Франции, маршалов Франции, магистра арбалетчиков.

Во времена первых Капетингов, в XI веке, коннетабль был, прежде всего, членом ближайшего окружения короля. Сomes stabuli, "граф конюшни", преобразовавшийся в connétable, отвечал за лошадей короля и его свиты. Лишь постепенно коннетабль утратил эту придворную функцию и получил командование над королевской армией. Роль коннетабля напоминает роль начальника штаба, осуществляющего контроль над армией как социальным организмом, а не как боевой силой. Коннетабль, которому помогали маршалы, прежде всего, отвечал за материально-технические аспекты кампании: выплату жалования солдатам, снабжение провизией и походный порядок армии. Коннетабль, маршалы и магистр арбалетчиков составляли своего рода постоянный штаб, способный в случае необходимости быстро собрать армию в походный порядок. Все они были частью Королевского Двора (Hôtel, Отеля), и почти постоянно окружали короля, даже в мирное время. Когда армия была в походе, коннетабля сопровождала небольшая группа администраторов, архивы которой, к сожалению, если они вообще существовали как таковые, полностью исчезли — несомненно, они хранились в Счетной палате, которая сгорела в 1737 году. Не позднее середины XIII века в подчинении коннетабля появились "сержанты с жезлами" (sergents à masse), которые были похожи на королевских сержантов и отвечали за выполнение его приказов или распоряжений[95].

Как правило, коннетабль подчинялся назначенному королем главнокомандующему армии. В отсутствие короля и принцев коннетабль мог сам возглавить кампанию, как это сделали Рауль де Клермон в 1294 году в Аквитании и Гоше де Шатийон в 1303–1304 годах во Фландрии. Но это были довольно редкие случаи. Сам Рауль де Клермон был поставлен под начало Карла де Валуа в 1300 году, затем Роберта д'Артуа в 1302 году. Значение коннетабля было немаловажным, тем более что его эффективная роль не ограничивалась военными обязанностями. Коннетабль заседал в королевском Совете, и все последующие обладатели этой должности играли определенную роль в правительстве