папства. Среди них было очень мало рыцарей, а в основном простые оруженосцы, которые, в общем-то, были опытными бойцами[45].

Королевские сержанты-оруженосцы

Следует упомянуть последнюю, совершенно особую категорию — "королевские сержанты-оруженосцы". Часто набираемые из числа служащих королевского Двора, они составляли отряд, насчитывавший около тридцати человек. К ним могли быть прикреплены два или три придворных стражника. Знаком отличия каждого из королевских сержантов был жезл с навершием в виде геральдической лилии. Эти люди были зародышем королевской гвардии, а некоторые из них начали свою карьеру в качестве королевских арбалетчиков. Охрана покоев короля, вероятно, была возложена именно на них. Некоторые из них отличились в войнах Филиппа Красивого, например, Анри де Бофор или Анри де Бурж, которые были очень активны в Аквитании[46]. Но они также были ревностными слугами, которым король мог поручать самые разнообразные задания: командование крепостью, определение границ земельных владений, защиту прав короля на лес, покровительство колонии прокаженных, урегулирование частных войн, обнародование запрета на рыцарские турниры[47]. Одной из их постоянных задач была охрана знатных узников: в 1298 году Джон Сент-Джон, английский сенешаль Аквитании, захваченный в плен в предыдущем году в битве при Бельгард-Сент-Мари, содержался в парижском Шатле под надзором одного из них, Жана Бастеля, который в 1300 году стал стражем нескольких фламандских рыцарей, а затем, в 1305 году, самого Ги де Дампьера, который был помещен под домашний арест в бальяже Санлиса[48]. Кроме того, один из сержантов, Жан де Жанвиль, участвовал в конфискации имущества у евреев[49]. Необычным является случай Жана Беренжера, сенешаля Лиможа в 1309 году, которому в следующем году поручили деликатную миссию по конфискации имущества архиепископа Лиона, которого король считал непокорным своей власти[50]. Важность и разнообразие выполняемых ими миссий объясняют возвышение некоторых из них, таких как Пьер Батест, который сначала был королевским арбалетчиком, затем стал королевским сержантом, и, наконец, "королевским рыцарем". Очевидно, что, несмотря на свою малочисленность, королевские сержанты были важным органом в функционировании капетингской монархии[51].

Элитные рыцари: баннереты

Несмотря на неизбежные различия в происхождении, снаряжении и оплате, королевская армия состояла из людей, сражающихся верхом на лошадях. Элитой были баннереты, дворяне, достаточно могущественные, чтобы получить право "распускать знамя", то есть формировать вместе со своими вассалами тактическое подразделение под своим командованием. Великие бароны, такие как граф Валуа или граф Форез, были, с этой точки зрения, только баннеретами. Знамя являлось знаком командира, большим, чем вымпел простых рыцарей, и обозначало группу рыцарей, оруженосцев и солдат, собравшихся вокруг баннерета. Каждое из этих подразделений состояло из разного числа воинов. Если объявлялся феодальный призыв, баннереты обязаны были явиться с определенным количеством воинов. С другой стороны, если они заключали договор с главнокомандующим армии, то одним из условий соглашения являлся размер их свиты. Иногда, ближе к концу правления Филиппа Красивого, фигурируют "двузнаменные рыцари" (chevalier double banneret), как, например, Жан де Хейли, который служил во Фландрском армии 1314 года с тремя рыцарями и семнадцатью оруженосцами[52]. Поскольку контингент, который он возглавлял, был не больше, чем у простых баннеретов, можно предположить, что для него это было своего рода отличием, не только почетным, но прежде всего финансовым, поскольку его жалование было удвоено. В редких случаях встречались и баннереты-оруженосцы, но, скорее всего, это была лишь временная мера, поскольку баннерет, естественно, должен был быть рыцарем[53].

На поле боя или в походе различные подразделения, собранные каждым баннеретом, группировались в соответствии с их географическим происхождением. Жуанвиль объясняет успех баталии Ги де Мовуазена тем, что почти все, кто в ней участвовал, были "рыцарями его рода и рыцарями, бывшими его тесными вассалами"[54]. Поэтому несомненно, что дворяне были прикреплены к этим группам, что обеспечивало их командиру контроль над своим подразделением. Но даже если это лишь отражение структурирования дворянства, такая организация создает, по крайней мере, две проблемы. Первая заключается в том, что баннерет — высший сюзерен своего отряда, не обязательно был лучшим бойцом или лучшим командиром. Вторая проблема заключается в разной численности состава этих тактических единиц. Герцог Бургундский возглавлял десятки рыцарей и оруженосцев. Мелкий сеньор с ограниченными средствами, но имевший право "распускать знамя", мог явиться в армию только с несколькими бойцами. Ни тактическая организация, ни командование армией от этого не становилось легче.

Рыцарь и его снаряжение 

Печати, скульптуры и книжные миниатюры, конкретизированные воспоминаниями Жуанвиля, дают довольно точное представление о внешнем виде участников сражений того времени. Надеваемый поверх акетона (стеганой хлопчатобумажной одежды) хауберк (или кольчуга) мог покрывать все тело, от макушки головы до ступней. Руки защищали кольчужные перчатки, плечи — наплечники, которые могли отводить удары меча. Голову защищал шлем с прорезью для глаз и отверстиями для дыхания. Кожаный стеганный подшлемник, должен был смягчать удары. Очень тяжелый и неудобный, шлем надевался только в преддверии битвы. В остальное время предпочтение отдавалось полусферическим шлемам (цервельерам) или простой "железной шляпе" (шапель-де-фер, капеллине). Жуанвиль рассказывает, что в конце дня сражения он "заставил короля снять шлем и отдал ему мой шлем с полями, чтобы его обдувало ветром". В конце XIII века также появилось подъемное забрало, которое позволяло рыцарю перевести дух, не снимая шлем с головы. Шлем и кольчуга имели значительный вес, так раненый Жуанвиль несколько дней не мог носить шлем и хауберк и вынужден был довольствоваться стеганой курткой (гамбезоном) и капеллиной[55].

Вне боя щит носили на перевязи или прикрепляли к седлу, чтобы освободить одну руку для удержания поводьев, а в другую брали копье с небольшим вымпелом. Меч носился на поясе и использоваться для рукопашного боя, как только заканчивалось первая фаза схватки происходившая на копьях. Также использовали топоры и булавы. При Монс-ан-Певель Филипп Красивый, как говорят, сражался топором, чтобы отбиться от окруживших его фламандцев[56].

Всадник обязательно носил шпоры. Если он был рыцарем, то они были золотыми или, что более вероятно, позолоченные: этот атрибуты рыцарства, фламандцы в большом количестве собрали с трупов французских рыцарей при Куртре. Поверх хауберков носили сюрко, просторный плащ-накидку, похожий по покрою на пончо и часто украшавшийся гербом владельца. Обычно сюрко был длиной чуть ниже колена, имел разрезы в передней и задней части. Одна из самых пикантных сцен в рассказе Жуанвиля — демонстрация египтянами герба графа Артуа, снятого с его трупа и выдаваемого за герб короля Людовика: для мамлюков герб с флер-де-лис, даже с дополнительным изображением замков, олицетворял короля Франции[57]. Герб также мог размещаться на щите и на чепраке лошади.

Стоимость этого снаряжения, естественно, зависела от его качества, и если оно было полным, то, несомненно, и цена его была довольно высокая, но каждый рыцарь или оруженосец снаряжался в соответствии со своими финансовыми возможностями. То же самое относится и к лошадям, цены на которых значительно варьировались в зависимости от того, являлись ли они соммье (sommier, простым вьючным или тягловым животным), ронси (roncin, обычной лошадью) или полфри (palefroi), разновидностью ездовой лошади. Для