Новая пролетарская элита сталинской эпохи состояла по большей части из русских, и для них Советский Союз был государством – наследником царской России. Евреи же снова ощутили себя евреями с приходом войны и нацизма. Собранная Эренбургом и Гроссманом “Черная книга” о судьбах еврейства во время войны была подвергнута цензуре в 1948 году и опубликована лишь в годы перестройки.

Государственный антисемитизм в СССР крепчал, достигнув пика в 1952–1953 годах (“дело врачей”).

Смена министра иностранных дел в 1939 году стала важным сигналом. Получивший от Геббельса прозвище Финкельштейн Максим Литвинов[116], еврей по происхождению, уступил дорогу Вячеславу Молотову, который, правда, был женат на Полине Жемчужиной, народном комиссаре рыбной промышленности и тоже еврейке (которая впоследствии так мозолила глаза Сталину, что попала в лагерь).

Слезкин, подытоживая разговор о судьбе евреев XX столетия, использует формулировку “три рая и один ад” – имея в виду Америку, Палестину, Советский Союз и нацистскую Германию.

И отец моей матери Мейер Токациер, родившийся в 1880 году, и пятеро его братьев и сестра покинули свой родной город – Оршу в Витебской губернии. После первого раздела Польши в 1772 году эта область относилась к Российской империи. Орша считалась важным железнодорожным узлом и портом на Днепре и, хотя и входила в черту оседлости, была довольно развитым регионом. В соседнем городе, Витебске, расположенном на Западной Двине, родился в 1887 году Марк Шагал (урожд. Мойше Сегал).

Регион располагается в районе водоразделов трех больших рек: Днепра, Волги и Западной Двины. Все три реки берут начало на Валдайской возвышенности. Именно здесь идущие под парусами по Западной Двине или, как вариант, по Неве, Ладоге или Волхову в сторону Новгорода варяги решали, через какой из перешейков перетаскивать свой корабль. Восточный путь викингов описывается Нестором-летописцем в “Повести временных лет”. Днепр вел к Черному морю и оттуда в Константинополь – “в греки”, Волга – к Каспийскому морю, в Персию, в земли, находящиеся под влиянием Багдадского халифата.

Двое братьев Токациер и сестра направились искать счастья в Петербург, двое в Ригу, один – в Гельсингфорс и один – в Нью-Йорк. Как ни странно, следы сестры в Петербурге и теряются. Судьбы же братьев известны. После революции пропала связь с Петроградом, после Второй мировой войны – с Ригой, однако благодаря Второй мировой же наладились новые связи – между Ригой и Ленинградом.

Родители братьев и сестры, Залман и Ханна, перебрались в 1923 году подальше от революции – в Ригу, к старшему из сыновей, Берлу.

Связь между живущими в Хельсинки и Риге братьями и их родителями поддерживалась до Второй мировой войны. На фотографии 1932 года процветающие торговцы среднего возраста проводят отпуск с женами на Рижском взморье, в Юрмале.

Абрам Залманович Тукациер родился в 1885 году и был на пять лет старше гельсингфорсского брата. Согласно рижскому разрешению на пребывание 1903 года, он значился оршанским мещанином. В отличие от брата Мейера он был освобожден от воинской повинности. Будучи купцом первой гильдии, Абрам имел право селиться вне черты оседлости. Уже невозможно выяснить, связан ли его переезд в Ригу с обещанием министра внутренних дел фон Плеве Теодору Герцлю, данным в 1903 году, упростить для евреев передвижение в этом направлении[117].

Расположенная в устье Западной Двины Рига была одним из крупнейших городов царской России и одним из центров торговли древесиной и зерном. Для амбициозных торговцев естественным было стремиться туда.

Абрам Тукациер женился на дочери своего давнего работодателя Тевеля Зедака[118], Лее. В 1920 году Абрам перешел на службу к торговцу серными спичками Элиасу Биркхансу.

У Абрама и Леи было четыре дочери: Мария (Маша) —1913 г. р., Фейга—1916 г. р., Хася —1918 г. р. и Мэри (Мерхен) – 1923 г.р. Именно к ним Мейер Токациер отправлял погостить свою старшую дочь Фейго в 1937-м.

Первая мировая война прошлась по Латвии без пощады. Достойным сравнением на Западном фронте могли бы стать руины Бельгии. Территорию нынешней Литвы захватили в самом начале войны, но, скажем, в Эстонию войска вошли только в самом конце войны. Через Латвию, по Даугаве, российско-немецкая линия фронта проходила в течение трех лет, до тех пор, пока Германия не захватила Ригу в сентябре 1917-го и не оккупировала всю Прибалтику.

Латвия потеряла в войне треть населения: 800 тысяч бежало в Россию, на Украину и в Эстонию, 60 тысяч мужчин погибло в рядах русской армии. Разрушения, принесенные освободительной войной, последовавшей за Первой мировой, добавили страданий. Из стран Восточного фронта Латвия пострадала за шесть лет боев больше всех.

Евреев изгоняли из Курляндии и из Риги.

Предприятие тестя Абрама Тукациера эвакуировали, семья в 1918-м перебралась в Харьков. У предпоследней дочери, Хаси, местом рождения значится Харьков, годом рождения – 1918-й.

После войны примерно 200 тысяч латышей вернулись из России, среди них и семья Тукациер – они вернулись в Ригу в 1920-м.

Бо́льшая часть латышей, служивших в русской армии, в отличие от эстонцев осталась в Советской России и перешла на сторону большевиков, образовав известную Латышскую стрелковую дивизию, отборное и надежнейшее войско Красной армии[119]. Латышские стрелки сражались также на стороне красных на бронепоезде в Мянтюхарью во время гражданской войны в Финляндии.

В основу поддержки латышами большевиков легла горькая память о жестоких методах, с помощью которых царская власть безжалостно восстанавливала порядок в Латвии после революции 1905 года. Карательными экспедициями за полгода в Латвии было уничтожено около 8 тысяч жителей – больше, чем в какой-либо другой части империи[120].

В октябре 1939-го Сталин похвалил латышские войска министру иностранных дел Латвии Вильгельму Мюнстеру – они, по его словам, были лучше, чем эстонцы, – и добавил: “В свое время стрелки проявили себя хорошими солдатами”[121]. Латыши выполняли особо ответственные поручения и в рядах ЧК, и на службе у ее наследника – НКВД, и в военной разведке – ГРУ. Среди белогвардейцев считалось, что советская власть держится на еврейских мозгах, латышских штыках и русских дураках[122].