эл Скван. Шрам налился горячей болью, тонкие мышцы лица подрагивают, как раскалённые нити. По привычке пальцами поправил выражение и спрятал лицо в ладонях. Заглушённые в последние дни эмоции наваливаются, как горный обвал, сокрушают душу.

Чего он добьётся если прибудет в долину Мардока? Какой шанс, что божество выберет его своим воином? Его, мальчишку, что так и не стал мужчиной!

Из бури образом и ярких эмоций всплыл сочный хруст стали, пронзающей плоть. Он ощутил сопротивление и дрожь клинка, когда лезвие прошило толстые мышцы. Ладони с лица переползли на виски, сдавили, запустив пальцы в волосы. В груди зарождается сиплый вопль, но пройдя через глотку ударяется о стиснутые зубы и превращается в густой стон.

— Убью… Всех убью!

***

Послушница вошла в келью и застала Тишь сидящей у окна. Девочка дёрнулась, увидев в руках незнакомки медный таз, прижалась спиной к стене, издавая звуки испуганного котёнка. В уголках губ треснула кожа, выступили рубиновые капельки.

— Тише, тише! — Протараторила послушница, делая самое взволнованное лицо. — Я просто помогу тебе привести себя в порядок.

Тишь с великой осторожностью отошла от окна, двигаясь боком и не спуская с девушки взгляда. Та натянуто улыбается и продемонстрировала чистую и горячую воду в тазике. Подбородком указала на полотенце, свисающее с плеча и щётку зажатую в подмышке.

— Всего лишь мытьё.

Девочка сощурилась, но опустилась на койку, положила ладони на колени. Послушница поставила таз рядом, опасливо взялась за завязки одежды. Тишь дрогнула, но стерпела оголение, вновь вздрогнула, когда горячее и мокрое полотенце скользнуло по телу. Затем вся перебралась в таз и сжалась, позволяя сильным пальцам мять мышцы, а щётке соскребать грязь.

— А тебе сильно досталось. — Материнским тоном сказала послушница, оглядывая рубцы на спине.

Длинные и тонкие, они пересекают друг дружку, образуя угловатые кресты. Есть парочка рваных шрамов, до жути широких и уродливых, будто девочку рвали крюками. Следы ожогов и относительно свежие синяки. Девочка дёргается, когда щётка касается их, но сразу же выгибается, как кошка и блаженно щурится.

— Ты ведь меня понимаешь?

Кивок.

— А писать умеешь или может язык жестов? Я слышала немые им владеют…

Тишь тяжело вздохнула и помотала головой.

— Ладно, когда мы закончим, с тобой поговорит старейшина. По крайней мере, попытается.

Дверь приоткрылась и вошли ещё две послушницы, одна с тазиком, другая с кувшином и чистыми полотенцами. Тишь покорно перебралась в чистую воду, расслабилась и безропотно приняла гребень, довольно жёстко впившийся в волосы. Только кривится, когда зубья дёргают колтуны.

— Вот видишь… всё не так уж и плохо! — Проворковала первая послушница, проводя по волосам влажным полотенцем. — Ты настоящая красавица! Надеюсь, тот, кто совершил это с тобой сгнил от проказы!

Тишь вытянулась, яростно замотала головой.

Привет! Если вам нравится моё творчество, а может быть и я сам. Прошу, поддержите звонким рублём, это лучший способ ободрить автора. Ведь Лит Блог существует исключительно на поддержке читателей. Сбербанк: 4274 3200 6585 4914ВТБ: 4893 4703 2857 3727Тинькофф: 5536 9138 6842 8034YooMoney: 4048 4150 1190 8106 (карта)QIWI: 4693 9575 5981 6777 (карта)Все собранные средства пойдут на оплату счетов и еду. Увы, голодный писатель ничего не пишет, он ищет еду. Так же, бросаю клич! Вдруг у кого из читателей завалялся годный микрофон или веб камера. С радостью приму их для использования по прямому назначению.

Глава 10

Вечер после Танца расцвечен нитями зелёного сияния, вытянувшимися по линии движения Сестёр. Работа во дворе затихла, и свет горит только в трёх точках на стене. Мистическое сияние отражается от ряби и мелких волн реки. Скрипит мельничное колесо, прокручивающееся вхолостую. Роан покусывает кончики большого пальца и вслушивается в каждый шорох за дверью.

На столике перед койкой стоит пустая деревянная тарелка, ложка и кружка. Рядом, на листе коричневой бумаги с пятнами жира, лежит кус чёрного хлеба и огрызок колбасы. Парень шагает от стены до стены и обратно, одна рука закинута за спину, а другая тычет большим пальцем в зубы. Ножны хлопают по бедру, а рукоять меча, как скучающий пёс ищет ладонь, чтобы ткнуться «лбом».

С первого этажа доносится монотонное песнопение илмиритов. Слов не разобрать, но наверняка что-то про знания и информацию. Песни это общее всех культов богов, все служители поют, но о разном и с разной целью. Песни последователей Мардока сплочают воинов, побуждают действовать синхронно, даже дышать одновременно. Богиня домашнего очага и любви склоняет песней к спокойствию и объятиям. Илмириты песней тренируют разум, для запоминания информации.

Глупое занятие, когда у тебя есть книги! Просто бери и записывай, зачем запоминать всё?

В дверь постучали. Роан вздрогнул и порывисто выдохнул:

— Д-да?

— Вас просят пройти к старейшине.

— З-зачем?

— Будет решаться вопрос целесообразности вашей доставки.

Дрожь. Липкий и холодный пот покрывает спину, пропитывает рубаху. Роан открыл рот, закрыл, открыл вновь и сказал:

— Сейчас выйду, только оденусь.

Он одет, но нужно взять себя в руки, привести лицо в порядок. Буквально. Вздрагивая, налил воду в тарелку, часть воды расплескало по столку, и вгляделся в искажённое отражение. Зажмурился, выжидая пока гладь успокоится, взглянул вновь. Уголки губ опущены, шрам перекошен. Левая сторона онемела. Роан привычными движениями поправил выражение, приминая лицо как мягкую глину. Какое лучше придать сегодня? Дружелюбное? Нейтральное? Парень вздохнул и привычно подправил в спокойное.

Самый лучший вариант для сохранения собственной гордости. Он не будет умолять, не будет даже просить, а просто примет решение старейшины. В любом случае он уже спасён от плахи. Стать настоящим воином и страшно отомстить успеет.

Дверь отворилась легко, Роан сощурился от света фонаря. Илмирит ждущий у противоположной стены, приветствовал покачиванием головы. Низкий и неимоверно широкоплечий, такое ощущение, что он в ширину больше, чем в длину. Кустистые брови прикрывают глаза, а крючковатый нос красуется двумя шрамами на ноздрях. Первейший признак пойманного на потреблении «алмазной пыли».

Свет фонаря искажает тени и коридор, превращает в бесконечный туннель. Илмирит держит его небрежно, опустив руку и покачивая вперёд-назад. Роан следует за ним, держа спину прямо и расправив плечи. Челюсть выдвинута вперёд, а ладонь лежит на навершии меча.

Эхо шагов уносится вперёд и назад, но затухает в темноте за пределами колеблющейся полосы света. Бывший наркоман остановился у дубовой двери, повернулся к парню и сказал:

— Заходи, я буду ждать здесь.

— Я запомнил дорогу.

— Молодец, но я всё равно буду здесь.

Толкнув дверь оказался в крохотном зале, освещённом газовыми светильниками торчащими из стен. За прямоугольным столом сидит

старейшина Лайон. Роан