— Добрый день, садитесь, — предлагать кофе она в данной ситуации не сочла нужным. — Я — Элоиза де Шатийон. А вас действительно можно напугать начальником?

— Строгим и суровым начальником можно напугать кого угодно, уверяю вас. Я же человек мягкий, нежный, к окрикам и ругани привыкаю, конечно, но не люблю, очень не люблю.

— Чем же вы таким прославились, что на вас приходилось кричать? — поинтересовалась Элоиза.

— Нет, я неправильно выразился. На меня, конечно же, никто не кричал, моей работой всегда все были более чем довольны. Вот мои рекомендации, можете ознакомиться. Я немного в курсе профиля здешней работы, и думаю, что отлично впишусь в ваш дружный коллектив.

— Я знаю, что ваши бумаги в порядке. К сожалению, сейчас я не смогу сказать вам ничего определенного. Если наши службы проверят ваши данные и дадут принципиальное разрешение на вашу работу здесь — вам перезвонят и сообщат об этом.

— Но я хотя бы могу надеяться на благополучное разрешение такого важного для меня вопроса?

— Я пока не скажу вам ничего, именно для того, чтобы не создавать преждевременных надежд. Сейчас наш разговор окончен. Но считаю нужным заметить, что я не кричу на сотрудников. Если меня что-то в них не устраивает, я их попросту увольняю, и все. Так что бояться вам нечего, ваша тонкая душевная организация не пострадает. До свидания, — подошла к двери, распахнула ее. — Брат Франциск, господин Верчеза уже уходит, проводите его, пожалуйста.

— До свидания, сударыня, буду ждать вашего ответа, как соловей лета, — на прощание он небрежно поклонился.

Элоиза дождалась, пока гость отправится восвояси, потом позвонила Софии.

— Скажи, пожалуйста, нам правда нужно брать вот это на испытательный срок?

— А, вы встретились! Да, к сожалению, если Лодовико не найдет за ним никаких явных грехов.

— Черт побери, — уныло сказала Элоиза.

— О! Я видела мужчину, который заставил тебя ругаться?

— Да, который способен вытащить наружу все давно похороненные низменные черты моей натуры. Его стоит послать подальше уже только за это!

Однако, к неудовольствию Элоизы, ничего компрометирующего Лодовико про кандидата не узнал. У нее не было причины сомневаться в проделанной им работе, поэтому она вздохнула тяжко и пригласила Филиппо Верчезу на окончательное собеседование. Целое утро она говорила себе, что сотрудники вовсе не обязаны ей нравиться и что работать надо с теми, кто есть, а не с теми, кто вызывает симпатию.

Кандидат снова был развязен и небрежен, но Элоиза в процессе разговора сделала вид, что не замечает ничего, а когда дело дошло до конкретных требований, то в числе прочего разного она под занавес добавила:

— И я полагаю, что ваш небрежный внешний вид останется исключительно для неформальных и внерабочих дел.

— Как скажете, госпожа, готов сделать все, чтобы угодить такой несравненной красавице.

Элоизу передернуло.

— Мне угождать не обязательно. Достаточно просто хорошо выполнять свою работу. Ступайте.

Брат Франциск проводил новоявленного сотрудника, а потом заглянул в кабинет.

— Госпожа де Шатийон, попросить для вас кофе? — спросил он с очень озабоченным видом.

— Да, пожалуйста. Это явление необходимо запить. И заесть. Так что просите кофе, бутербродов, пирожных и приходите сюда, будем смиряться с неизбежностью.

* 16 *

Филиппо Верчеза был принят на испытательный срок и разместился в пустующей комнате жилого крыла. На Анну он произвел ровно такое же впечатление, как и на Элоизу, но Анна его начальством не являлась и обрезала развязные речи быстро и недвусмысленно. Верчеза не обиделся и пошел искать, с кем бы ему все же обсудить жизнь и нравы обитателей палаццо д’Эпиналь. Такой человек нашелся — в процессе устройства ему, как и другим, пришлось общаться с Маурицио Росси, и что-то их друг к другу привлекло. Росси предложил тем же вечером сыграть в карты и выпить бокал — другой в его гостиной, Верчеза согласился и явился в назначенный час. После пары проигрышей и нескольких бокалов коньяка он спросил:

— Вот скажи, ты нормальный парень, без всяких там сложностей, как ты уживаешься в этом гадюшнике? Одни откровенно разговаривают через губу, другие просто настолько убойно вежливы, что ты чувствуешь себя тараканом у них под каблуками, третьи вообще только здороваются, и все!

— Да ладно, привыкнешь, у нас на самом деле нормально. Ну да, есть специфичные, но к ним тоже можно привыкнуть. Лодовико, конечно, тот еще жук, но дело свое знает и всяких гадов видит насквозь. И сотрудники у него такие же, не знаю уж, чему и как он их учит, в итоге парни получаются очень наглые, но, безусловно, профессионально грамотные. Анна — просто прелесть, и одна, то есть у нее нет ни мужа, ни постоянного любовника. Мне, правда, с ней пока не доводилось, но это не является невозможным.

— А моя фееричного нрава начальница?

— О, Элоиза! Да, способна поразить воображение, еще как способна.

— Она, скорее, способна напугать до полусмерти!

— Эк тебя легко запугать-то, ты смотри, у нас пуганые не держатся. А Элоизу нечего бояться, она просто такая и есть.

— Какая?

— Убийственно вежливая, страшно манерная, так выражается, что я, бывает, и слов-то таких не знаю. Но нормальная, абсолютно нормальная. И в карты играет так, что любо-дорого посмотреть — ни одной ошибки! Считает, говорят, как калькулятор, сам не видел, врать не буду. И еще доктор философии в придачу.

— Так, а еще что про нее хорошо бы знать?

— Ну, из до фига родовитой французской семьи, поэтому несколько задирает нос. Но только до тех пор, пока не поймет, что с тобой можно иметь дело. Ее дядя — глава какой-то там партии, член правительства и что-то там еще.

— Ну а спит-то она с кем? Или она замужем и на выходные ездит к неведомому мужу?

— Не замужем. И ни с кем.

— Да ну, так не бывает. Никто что ли не пробовал к ней подойти с недвусмысленным предложением?

— Да все пробовали. Она когда только пришла сюда работать, к ней кто только не подкатывал. И молодые, и старые, и красивые, и не очень, и молчуны, и болтливые, всякие-разные.

— И что? Неужели никто не?

— Нет. От нее можно услышать только вежливый и недвусмысленный отказ. Если ты все понимаешь и отвязываешься — то ничего тебе и не будет. Ну, то есть, будет здороваться, беседовать, если встретитесь в неформальной обстановке, что бывает редко, потому что она никуда не ходит — может даже парой фраз с тобой переброситься.

— А если не понимаешь и продолжаешь?

— Знаешь, я сам настаивать не стал. Но я знаю точно, что такие были, и что им потом не поздоровилось. Без подробностей, сам понимаешь, о такого рода обломах никто особо не распространяется даже по пьяни. Но слухи ходят, говорят, что даже Карло Каэтани серьезно пострадал, и будто бы она над ним издевалась каким-то ну очень нехорошим образом, пока он не извинился*.