ней искренним и любящим кавалером. Да и работы у меня выше головы. Вы же знаете, товарищ старший лейтенант госбезопасности, идёт формирование дивизии. Недавно у меня забрали всех механиков-водителей во вновь создающийся танковый полк. Новых приходится готовить заново, из прибывшего пополнения. Муторное это дело.

Особист прошёлся по кабинету и, остановившись рядом с Алексеем, непринуждённо заметил:

– Я, собственно говоря, и не ожидал от вас иного ответа. Хорошо понимаю вашу служебную загруженность и высоко ценю вас как отличного командира. Но прошу помочь нам хотя бы советом. Я в полку человек новый, людей знаю пока слабо. Подскажите, на кого можно рассчитывать.

– Есть у меня один человек, – ответил Гордеев, – лейтенант Бузов, командир третьего взвода. Толковый, грамотный и весьма воспитанный парень. Симпатичный, спортивного вида. Женщины таких любят. Хотите, поговорю с ним?

– Не надо, я присмотрюсь к нему. А за совет спасибо, – Бригадзе протянул Алексею руку. – Полагаю, вам не надо объяснять, что наш разговор должен остаться в стенах этого кабинета.

Гордеев утвердительно качнул головой, поднялся, понимая окончание рандеву с особистом.

– Кстати, Алексей Михайлович, совсем забыл вам сказать. Когда я принимал дела начальника особого отдела полка, мне попался один документ, копия рапорта некоего Ламзина, бывшего сотрудника особого отдела автобронетанкового управления Ленинградского военного округа.

Гордеев насторожился, холодок пробежал по спине, но старался держать себя в руках и не показать нервного напряжения. Чекист продолжил:

– Обычный грязный донос морально нечистоплотного человека. Он утверждал, что вы и ваша мать были тесно связаны с группой арестованных в Ленинграде врагов народа. Проведённая проверка установила только факт вашей личной дружбы с одной из осуждённых, и больше ничего. Кстати, этот самый Ламзин был арестован, обвинён в пытках допрашиваемых им людей и расстрелян по приговору военной коллегии. Я уничтожил этот документ. Можете служить спокойно.

Алексей выпрямился, отдал честь и почти шёпотом вымолвил:

– Спасибо, товарищ старший лейтенант госбезопасности. Можете всегда на меня рассчитывать.

13

В начале февраля должна была приехать Оля. По этому случаю Гордееву дали недельный отпуск. В день приезда, выпросив на два часа у зампотеха полка трофейный, вернее брошенный поляками в Бресте при отступлении, «Рено – Вивастелла» 1936 года выпуска, Алексей купил в цветочном магазине букет прекрасных роз и отправился на вокзал. Без шинели (благо февраль стоял тёплый), в одном парадном кителе при всех наградах он вышагивал по перрону в ожидании поезда. Мощный паровоз, обдавая встречавших густыми облаками пара, медленно тянул длинный состав вдоль перрона, послал в воздух последний сигнал и ювелирно остановился в сантиметрах от финишного бруса, за которым оканчивались рельсы.

Всё пришло в движение. Встречавшие заметались по перрону, отыскивая нужные вагоны; прибывшие выгружали багаж, звали носильщиков, возбуждённо махали руками; множество милиционеров в синих двубортных шинелях и зимних шапках внимательно рассматривали встречавшую и приехавшую публику, бодро отдавали честь Гордееву и другим командирам. Иногда они хватали за шиворот какого-нибудь неумелого щипача, грубо пытавшегося залезть в чей-то карман, и без слов волокли его к вокзалу; иногда проверяли документы у прибывших, город-то был пограничный. Среди приехавших основную массу составляли армейские командиры и пограничники. Много было и молодёжи, по набору прибывших осваивать недавно освобождённые от поляков районы Западной Белоруссии.

Как ни ожидал Гордеев с нетерпением Ольгу, она, одетая в каракулевую шубку, с пушистым шерстяным платком на голове, появилась среди толпы неожиданно, какая-то незнакомая. Он никогда ранее не видел её в зимней одежде и сразу не узнал. Она это, видимо, поняла и шутливо-строго произнесла:

– Товарищ Гордеев, вы не меня случаем встречаете?

Он бросился к ней, схватил обеими руками и, подняв, прижался к таким знакомым, тёплым губам. Еле отбившись, Оля отступила назад и с минуту рассматривала его.

– Лёшенька, миленький, как ты изменился. Возмужал, стал каким-то строгим, немного чужим. И уже капитан! Как нога? Побаливает?

– Всё нормально. – Алексей подхватил небольшой чемоданчик. – Я давно про раны забыл. Пошли, нас ждут большие дела!

Он обнял Ольгу и повёл на привокзальную площадь. Когда Алексей грузил чемодан в багажник машины, Оля удивлённо воскликнула:

– Товарищ капитан, откуда у вас такое шикарное авто? Вы ведь вроде бы танкист?

Они оба весело рассмеялись. Заводя машину, Алексей сказал:

– Что же, по-твоему, я на танке тебя должен был встречать? Эту машину командование специально для тебя выделило. Приедем в городок, надо вернуть.

Пока их не было, старшина роты сержант Ефременко и вестовой ефрейтор Гордеев начисто прибрали комнату командира, вымыли окна, приволокли ещё одну кровать с комплектом белья, заправили керосином новый примус, из столовой доставили кастрюлю борща, большую сковороду жареной картошки, свежеиспечённого хлеба, банку солёных огурцов. На столе под чистым вафельным полотенцем на тарелках разместили аккуратно нарезанные ароматное белорусское сало с чесноком, домашнюю колбасу, селёдку, посыпанную луком, варёные яйца. Тут же красовались две бутылки контрабандного венгерского белого сухого вина, купленного Алексеем на рынке, и маленький глечик с домашней сметаной. Войдя в сияющую чистотой комнату, Оля воскликнула:

– Гордеев, ты просто прелесть! А как вкусно пахнет!

Алексей в смущении потупил взор.

– Да и не я это вовсе. Это Егорыч, мой старшина постарался.

Во время обеда Оля рассказывала ленинградские новости: об институте, госпитале, семье, о театральных и концертных премьерах… Всякий раз она спрашивала:

– Ты, конечно, слышал об этом спектакле в БДТ (Ленсовета, МХТ…)? Ну, про этот концерт в Филармонии (концертном зале Консерватории…) ты, конечно, слышал?

И всякий раз, когда Гордеев смущённо отрицательно мотал головой, она надувала губы и тут же перескакивала на новые кинофильмы:

– Ты смотрел «Пятый океан» с Абрикосовым и Алейниковым? Мне очень понравился. И «Возвращение» понравился. А вот «Степан Разин» и «Бабы» совсем не понравились. Неискренние какие-то, лживости в них полно. Слушай, Гордеев, а чем же ты занимаешься в свободное время?

– Нет его у меня, Оленька. Я давно забыл про свободное время. На службу отправляюсь к семи утра, возвращаюсь к девяти вечера. Прихожу домой, почитаю свежие газеты и спать. Зато в воскресенье наслаждаюсь книгами, целый день читаю, – Алексей показал на забитый книгами новый книжный шкаф, сооружённый местными умельцами. – Иногда к нам приезжают артисты, хожу в клуб. Изредка выбираюсь в кино. Слушай, а с кем ты в театры, на концерты, в кино ходишь?

Ольга засмеялась, обняла Алексея за шею, лукаво прошептала:

– Что, не доверяешь? Ревнуешь, да? Глупенький ты мой. С мамами хожу. То с моей, то с твоей. А то и с обеими сразу.

Эта неделя пролетела, словно лёгкий ветерок. Они бродили по слякотным улицам Бреста, захаживали в кофейни, наслаждались свежей выпечкой в кондитерских, в еврейских шинках за обе щеки уплетали