существования геополитической реальности» крупнейшего государства мира был должным образом не подготовлен, составлен с недопустимой поспешностью на государственном языке только одной из республик, с банальными ошибками правописания, текст соглашения в экземплярях сторон не является полностью идентичным в плане орфографии и синтаксиса. Подписавший соглашение С. Шушкевич не имел права подписывать такой документ. Он не являлся главой государства, был председателем Верховного Совета и должен был прежде чем подписывать договор от имени государства получить на это соответствующие полномочия от Верховного Совета. Этого не делалось и в последующих случаях подписания С. Шушкевичем соглашений в рамках СНГ. Казус впоследствии эмоционально комментировался президентом Беларуси А. Лукашенко. «…Тут юридически можно подвергнуть сомнению все. Это личная инициатива Шушкевича. Он должен был получить санкцию парламента на это… Он не имел права на это. Но он подписал. У него, как Черномырдин говорил, везде все чесалось больше, чем у кого-либо». Юридически Союз ССР как федеративное государство и субъект международного права прекратил существование 21 декабря 1991 года в результате заключения бывшими союзными республиками (кроме Грузии) Протокола к Соглашению о создании Содружества Независимых государств, подписанному 8 декабя 1991 года. В тот же день, 21 декабря всеми государствами была подписана и Алма-Атинская Декларация, в которой провозглашалось: «С образованием Содружества Независимых государств Союз Советских Социалистических республик прекращает свое существование»[1556].

Что касается общественного мнения первых лет после роспуска СССР, оно оставалось почти таким же, как и в день мартовского (1991) референдума, когда 71,3 % его участников проголосовали за сохранение Союза ССР как обновленной федерации. По данным опроса, проведенного Институтом социально-политических исследований РАН в марте 1992 года, за восстановление СССР высказалось свыше 70 % опрошенных. В ходе аналогичного опроса москвичей накануне 12 июня 1994 года 68 % респондентов заявили, что они отрицательно относятся к упразднению Советского Союза. В декабре 2001 года, 10 лет спустя после распада СССР 76 % русских, согласно опросу, сожалели о распаде СССР и 77 % считали, что союз можно было сохранить[1557]. Согласно результатам опроса Левада-Центра в марте 2011 года, когда выяснялось отношение россиян к перестройке, начавшейся за семь лет до распада СССР, порядка 42 % россиян полагали, что было бы лучше, если бы в стране осталось все так, как было до перестройки[1558]. Эти мнения по-прежнему остаются доминирующими в российском обществе. По опросу 2009 года, о распаде СССР сожалели 60 % жителей России, примерно столько же сожалевших оказалось и через 20 лет после распада СССР. На вопрос «почему ностальгиков остается так много», директор Левада-Центра Л. Гудков отвечает: «Показатель остается высоким, поскольку в этом направлении действует официальная пропаганда и руководство страны постоянно поддерживает эту версию. Кроме того ощущение травмы, вызванной распадом, поддерживается, прежде всего, экономическими процессами, которые происходили в 1990-е годы… К этому добавляется ощущение, что люди оказались брошенными государством»[1559]. Главная причина ностальгии – в том, что СССР, по сравнению с постсоветским временем, обеспечивал своим гражданам более высокий уровень человеческого развития. По этому индексу (он рассчитывается в ООН с учетом средней ожидаемой продолжительности жизни, уровня грамотности населения, ВВП с учетом паритета покупательной способности в различных странах), СССР накануне распада, в 1988 году, занимал 26-е место в мире, а Российская Федерация в 1993 году – 52-е, в 1996-м – 72-е (это было самое глубокое падение). В последующем положение несколько поправилось, но пока еще несравнимо с показателем 1988 года: в 2010 году Россия «вырвалась» на 67-е место, в 2011-м оказалась 66-й в списке из 187 стран[1560].

На развалинах СССР

Вопреки ожиданиям, независимое существование суверенных государств, появившихся на территории бывшего СССР, пока не принесло ощутимых перемен к лучшему в жизни народов. Что же касается межнациональных отношений, то ситуация здесь была весьма напряженной. Как оказалось, национальная идея широко используется в борьбе за власть и за доступ к власти, в определении границ территорий, на которые новая государственная и местная власть распространяется, в борьбе за приватизацию, за региональные привилегии, за устранение последствий несправедливой национальной политики прошлого. В результате, начиная с 1987 года, в границах бывшего СССР имели место, по разным оценкам, от 100 до 150 этнополитических конфликтов, в том числе свыше 20 вооруженных[1561]. Всего же, по данным ученых, на территории бывшего Союза существовало до 200 потенциальных очагов конфликтов, связанных с перераспределением политической власти в новых государственных образованиях и субъектах Федерации[1562].

По данным, приводившимся российским участником международного симпозиума в декабре 1993 года, число погибших в зонах этнополитических и региональных конфликтов на территории бывшего СССР составило в 1992 году около 60 тысяч человек, потери 1993 года оценивались сопоставимой цифрой[1563]. По другим источникам, с конца 1991 года только по апрель 1993 года в вооруженных конфликтах погибло около 150 тысяч человек. Это в 11 раз больше, чем за 10 лет афганской войны. Но реакция в нашем обществе и мире отнюдь не адекватна масштабам трагедии[1564]. Бывший председатель КГБ СССР на процессе по делу ГКЧП показывал, что «за неполных два года на территории Советского Союза в ходе военных конфликтов, в гражданских войнах погибло более 200 тысяч человек, до 700 тысяч раненых, изувеченных»[1565].

В целом территория России оказалась пораженной этнополитическими и региональными конфликтами в меньшей степени, чем некоторые другие страны СНГ (Азербайджан, Армения, Грузия, Молдавия, Таджикистан). Однако и в России разнообразные территориально-этнические конфликты и притязания исчислялись сотнями. Около миллиона граждан, населяющих мятежную Чечню, с сентября 1991 года оказались, по сути, вне Конституции Российской Федерации[1566]. Не урегулирован конфликт между Северной Осетией и Ингушетией[1567]. Угроза этнической и внутриконфессиональной войны обнаружилась в Дагестане, в котором появились политические силы, выступавшие против унитарной формы государственного устройства республики. Возникли движения, ратовавшие за создание собственных государств на севере республики (ногайцы), на юге (лезгины), в центре (кумыки). Другие, более стабильные северокавказские республики также оказались под угрозой национального размежевания. Причем и здесь новые самоопределяющиеся государства зачастую обозначались на взаимоперекрывающихся территориях. Обнаружились очаги напряженности в громадном промышленном Волго-Уральском регионе с центрами повышенной конфликтности в Татарстане и Калмыкии. На юге Восточной Сибири очаг питался сепаратистскими устремлениями определенных политических сил Тувы и Бурятии. В Якутии в результате закрепления преимуществ за «титульной» нацией дали о себе знать сепаратистские настроения неякутского населения. Возникла напряженность на Дальнем Востоке из-за возраставшего притока китайских и корейских переселенцев[1568].

Попытка силой погасить один из очагов нестабильности и сепаратизма привела к войне с дудаевским режимом в Чечне. Первая чеченская