подогнулись. Кто-то обнял его, помог встать на ноги, было больно. Волна рыжих волос скользнула по лицу. Капюшон климкостюма раскрылся, рыжие волосы защекотали кожу. Сквозь спутанные пряди лесничий увидел ее улыбку и ощутил поцелуй.

— Добро пожаловать назад, — довольно мурлыкнула Кайсандра ему на ухо.

Шатаясь, он прошел через плайпластиковую дверь в отсек ХГТ546 — и остановился, изумленно улыбаясь. На него смотрел круг дневного света, освещавший все внутри. Он медленно проходил сквозь отсек, и все ящики и контейнеры проваливались в него и приземлялись в кучу посреди бесконечной серой пустыни.

— Но это же не ферма, — тупо сказал он.

— Нет, — кивнула девушка. — Точно не ферма. Надевай обратно капюшон и включай силовое поле. Пошли.

Она взяла его за руку и повела прямо в круг света.

* * *

В очередной раз пролетая над южным полюсом, Энала замерла от ужаса, когда увидела, как над Льюкертикаром поднимается облако в виде гриба. Оно захватило линию терминатора, испуская грязно-оранжевое свечение на ночную сторону.

Первый взрыв несколько часов назад она не видела, но жуткого урагана, появившегося в результате него, ей хватило — безжалостный ветер трепал мощную завесу плотных теплых туч. Холодный изысканный свет полярного сияния освещал могучую битву, происходящую в атмосфере. Казалось, море, переливающееся всеми цветами радуги, залило дно мира.

— Рай, — сказала девушка в микрофон. — Ну же, Рай, отзовись!

Она звала его десятки раз, сотни, на каждом витке.

Новый жуткий взрыв даже затмил полярное сияние, земля снова покрылась ревущими тучами.

— Рай, ты там? Ты живой? Кто-нибудь? Вы меня слышите?

Ответа нет. Ни на этом витке, ни на семи следующих.

Затем Энала послушно исполнила инструкции ЦУПа и включила ракеты основного модуля, чтобы снизить скорость и сойти с орбиты. Спускаемый аппарат начал долгий путь к поверхности, проходя через атмосферу.

— Рай!

КНИГА СЕДЬМАЯ

Паданский апокалипсис

1

Колонна из трех лимузинов «Зиккер» и эскорта, состоящего из бронетранспортеров Варланского полка и автомобилей НПБ, пронеслась по бульвару Брайана-Энтони. Стонел сидел в первом «Зиккере» с задернутыми шторами на затемненных окнах, чтобы никто не мог заглянуть внутрь и увидеть на заднем сиденье премьер-министра. У двух других «Зиккеров», пустых, тоже были задернуты шторы. Одновременное использование трех одинаковых лимузинов являлось частью тщательно продуманной тактики, которую разработала служба безопасности Адольфуса.

— Я наложу запрет на освещение миссии «Птица в вышине» в прессе, — сказал Стонел, когда они проезжали мимо памятника Слвасте на углу улицы Победного полка. — Между мысом Ингмар и остальным населением контактов немного, но незапланированный орбитальный полет — новость необычная, особенно в такое время. Информация может и просочиться.

Адольфус медленно кивнул.

— Люди умнее, чем мы думаем.

— Вполне возможно, сэр.

Стонелу снова пришлось удержаться от лишних комментариев. Этот новый Адольфус был человеком-загадкой. Он принимал решения, которые еще десять дней назад, до входа в космический аппарат, не одобрил бы. И очень часто решения оказывались правильными, учитывая непростые времена, в которых они очутились. Но Стонел с трудом скрывал постоянно растущую тревогу от изменений, произошедших с премьер-министром.

— Я все думаю, может, нам стоит рассказывать им правду. В некоторых случаях, разумеется.

— Сэр?

— Паданский апокалипсис вот-вот начнется. Вы не считаете, что нам будет сложно скрывать это от народа?

— Начнется паника и всеобщее недоверие. Для продолжения борьбы мы должны сохранить контроль.

— Времена меняются, друг мой. Вы и сами это признали.

— Да, меняются. И если мы остановим апокалипсис, то нашей политической структуре, вне всяких сомнений, придется во многом приспособиться к новой ситуации. Но вы лишь напугаете людей, если сообщите, что паданцы похитили наше ядерное оружие и собираются его использовать. Паникующие люди не станут подчиняться властям. Нам требуется подмога всего населения, если мы хотим победить паданцев. Эгоизм и индивидуализм нас не спасут. Мой дорогой отец всегда говорил: величайшая слабость Содружества состоит именно в слишком большой вольнице, общество слишком разболтано.

— Он, конечно, в этом разбирался, — заметил Адольфус.

Прозвучала фраза настолько резко, что Стонел с удивлением оглянулся на премьер-министра.

На малый миг проявился старый Адольфус — недоверчивый, подозрительный, презрительный.

«А если я ошибаюсь?» — подумал Стонел. Но он уже выложил свои козыри. Все пришло в движение. В каком-то смысле Адольфус был прав, в данном контексте индивидуализм уже не имел значения. Главное — сохранить сильное правительство.

Колонна въехала через главные ворота дворца. «Зиккер» Стонела оторвался от других автомобилей и вкатился под аркой во внутренний двор, затем повернул в другой, поменьше, и остановился у каменного подъезда.

Адольфус выбрался из машины и поднялся на нижнюю ступеньку в тот момент, когда из здания вышли чиновники поприветствовать его. Он осмотрел высокие стены двора, стрельчатые окна, словно прежде никогда их не видел.

— Все в порядке? — спросил Стонел.

Даже если Адольфус и понимал, что сейчас произойдет, то ничего поделать не мог. Уже не мог.

— Все отлично, — отозвался премьер-министр.

— Члены правительства ждут вас, сэр, — сообщил главный помощник.

— Хорошо. Идемте.

Кабинет представлял собой богато украшенную длинную комнату на втором этаже с огромным окном в одном конце, откуда открывался вид на частные сады в задней части дворца. Территория по-прежнему поддерживалась на том же уровне совершенства, что и во времена правления Капитанов Бьенвенидо. По обеим сторонам дорожки росли фигурно стриженные кусты, били фонтаны в больших прудах, за густыми живыми изгородями благоухали декоративные цветники. Просторный белокаменный летний домик стоял на холме в полукилометре отсюда и смотрел прямо на дворец. Яркие алые вьющиеся растения с нетронутыми гроздьями белых цветов опутывали его столбы, взобравшись даже на крышу. Утреннее солнце освещало яркие цветы, повсюду царила красота и умиротворение.

Через весь кабинет тянулся прямоугольный стол из черного мрамора. Вокруг него стояли двадцать стульев. С самой высокой спинкой, прямо посередине, предназначался премьер-министру. Сегодня занятыми оказались всего лишь восемь мест.

Тереза сидела напротив стула с высокой спинкой, в красно-зеленых одеждах, обвивавшихся вокруг ее тела, как защитная оболочка. В отличие от других министров, она даже не улыбнулась, когда Адольфус вошел.

— Я бы хотела, чтобы директор Стонел остался с нами, — сказала она, когда Адольфус занял свое место. — Думаю, мы имеем право знать о текущей ситуации. Вы согласны, товарищ?

— Разумеется, — отозвался Адольфус.

Стонел стоял у двойных дверей, когда помощники закрыли их.

— У меня есть важная новость с мыса Ингмар, — начал Адольфус.

— Извините меня, премьер-министр, — перебила его Тереза. — Но я бы хотела воспользоваться своим правом и предложить товарищам провести экстренное голосование.

— Голосование? — удивился Адольфус. — По какому вопросу?

— По вопросу доверия премьер-министру.

В кабинете