Времяцвет.

Числозвук.

Вкусоболь.

Местознак.

Чувствотьма.

…Нет.

Пожалуй, это тоже красиво. Но слишком

слишком странно…

Всё заканчивается враз, неожиданно. Земля, ушедшая было из-под ног, бьёт в подошвы. Локшаа падает на колено. Мотает головой, не в силах открыть глаза. Вокруг слышны возгласы, стоны: солдатам такое в диковинку, никто из них раньше не пользовался телепортом. Локшаа давал им вводную. Объяснял на инструктаже, как это будет. Но подготовить к такому, конечно, невозможно.

Преодолевая тошноту, он стискивает челюсти. Изо всех сил, до цветных кругов под веками, зажмуривается. Телепорт должен был перенести их в сердце Эллады, на горное плато рядом с лабораторным комплексом.

Ну давай, подними голову, оглянись. Увидишь: вокруг – только горы и лес, и рядом – белые стены лаборатории.

Давай же!

Локшаа, наконец, заставляет себя открыть глаза.

И тут же вскакивает, поражённый.

Невероятно: никаких гор нет и в помине. Локшаа и его солдаты находятся посреди огромной военной базы. Плац расчерчен жёлтыми квадратами, невдалеке целятся носами в небо истребители, сквозь поволоку дождя виднеется приземистый короб казармы. Медленно вращаются под самыми тучами решётки радаров.

Не может быть! Он тщательно настроил аппаратуру! Телепорт должен был перенести их в Элладу, на плато близ Парниса!

«Измена? Заговор? – растерянно думает Локшаа. – Может, Кадмил каким-то образом выбрался из камеры и всё это устроил?.. И где мы? Куда нас бросило?»

Из казармы выбегают солдаты. Рассыпаются в линию.

Солдаты одеты в черную форму войск Содружества. В их руках – жезлы с дополнительной рукоятью: такие приняты на вооружение в Содружестве. Шлемы украшает трафаретный змеиный оскал. Эмблема гвардии Содружества.

Это не Эллада.

Это не Земля!

Это Батим! Территория Вегольи!

«Я ошибся, – успевает подумать Локшаа. – Ошибся».

– Не стрелять! – кричит он во всю глотку. Поднимает руки ладонями в стороны. – Не стрелять!

На плацу расставлены бетонные блоки: по кругу, на равном расстоянии. Солдаты в форме Содружества бегут, пригнувшись, прячутся за блоки – парами, тройками. Затихают. Лишь верхушка шлема нет-нет да и выглянет из-за спасительного бетона.

Локшаа судорожно вздыхает. Кажется, обошлось.

– Не стрелять, – громко повторяет он.

Дождливый полумрак взрывается шипящим грохотом. Сотни молний протягиваются многохвостыми плетями – от бетонных укрытий к воинам Локшаа.

Крики. Запах горелого мяса.

Солдаты Союза начинают палить в ответ. Сдёргивают жезлы с плеча, падают, жмут на спуск. Молнии, молнии повсюду, слепящий огонь, погибель.

– Не стрелять, черви! – ревёт Локшаа, едва слыша себя.

Бесполезно. Плац превратился в поле боя. Нужно окружить бойцов иллюзией, завесить плотным маскировочным облаком – и уходить. Он пытается сосредоточиться посреди сражения, мысленно, слог за слогом повторяет формулу. Непроглядная тьма сгущается вокруг, скрывая из виду людей, небо, исполосованный молниями асфальт…

Страшный удар бросает наземь. Тьма тут же рассеивается. Локшаа таращит глаза, хватает воздух ртом. Пытается встать, но не может. Рука, левый бок, вся нога от бедра до ступни – он их не чувствует. С усилием поворачивает голову. Цел! Всё на месте. Но парализован. Лежит, как сломанная кукла, прямо посреди жёлтого квадрата. Над головой вспарывают воздух разряды жезлов. Перестрелку не остановить, она живёт своей жизнью, словно дрянной разгульный праздник.

Вдруг на низкой ноте оживает сирена. Звук её бесконечно забирается ввысь, заглушает грохот выстрелов. С неба гигантскими пальцами опускаются лучи прожекторов. Металлический голос: «Боевая тревога! Боевая тревога! Атака противника! Личному составу – полная готовность!»

«Это ошибка, – хочет сказать Локшаа. – Я не хотел, это ошибка, остановитесь». Паралич растекается по телу, уши закладывает. Вой сирены и гром выстрелов отдаляются, затихают. Вместо них в голове пронзительно звучит птичий крик Хальдер. И – точно эхо – голос Тарвема: «Нашим дорогим коллегам действительно охота поиграть в войну. Любой малейший повод, любая искра...»

«Это я, – думает Локшаа. – Я дал им повод. Как же так? Как это случилось?»

Солдаты падают один за другим. Откуда-то сверху бьёт мощный разряд: станковый излучатель. Белая молния толщиной с бревно ползёт по плацу, слепым зигзагом приближается к тому месту, где лежит Локшаа.

Больше здесь делать нечего.

Он собирает оставшиеся силы и проваливается вниз.

В Разрыв.

Падение оглушает, хотя Локшаа чувствует удар лишь правой стороной тела: с левого бока он весь – как набитый ватой тюфяк, как свиная туша, как труп. Песок принимает его в холодные жестокие объятия, звёзды равнодушно блестят из непроницаемой черноты. В Разрыве царит ночь, и это хорошо. Локшаа не выжил бы здесь днём, раненый, наполовину парализованный.

Теперь есть шанс на спасение.

Он рычит от бешенства и бессилия. Нашаривает правой, уцелевшей рукой каменный амулет, что болтается на шее. Такой по уставу положено носить любому военнослужащему, и командующий – не исключение. Благословенный устав! Амулет прочен и не поддаётся с первого раза, но Локшаа сдавливает его так, что грани впиваются в ладонь, и камень разламывается пополам. Тут же тысячи колких искр разбегаются по жилам. Дышать становится легче. Со стоном облегчения он сгибает ноги. Обе, и правую, и левую, вновь обретшую чувствительность.

Рука также повинуется. Локшаа сжимает и разжимает кулак, снова и снова, преодолевая спазмы. В плече нарастает боль. На ощупь рана круглая, слизкая, и рукав набух кровью.

Нужно возвращаться.

Он с усилием, загребая песок, садится. Огненные клыки рвут плечо, от слабости мутит. Жаль, нет ещё одного амулета. Впрочем, в бункере, в командном центре найдётся всё. Там есть аптечки, есть реанимационная биокамера. Нужно лишь добраться туда.

Он окидывает взглядом звёзды, песчаные дюны, кляксы хищного винограда. Стараясь не обращать внимания на слабость и боль, складывает руки в жест концентрации. Губы шепчут магическую формулу.

Пневма в его теле оживает. Невидимая, она просыпается, будоражит кровь, успокаивает страдание. Пульсирует в кончиках пальцев, разливается за грудиной. Локшаа запрокидывает лицо и слушает голос пневмы.

Через минуту он знает, куда нужно идти, знает точно. Разрыв един для богов и смертных. Но люди попадают сюда только после гибели, скитаются недолго по пустыне и после этого исчезают без следа. Боги же способны ходить в Разрыве свободно. Знают его законы и умеют обращать их себе на пользу.

Главный закон Разрыва: ты можешь войти в него тогда, когда захочешь, и выйти там, где заблагорассудится.

Нужно только найти место, в котором пустыня смыкается с миром живых. С Батимом, с Землёй, с прочими, которым нет числа. И это место может подсказать лишь пневма. Богам не нужны телепорты, чтобы шагать между мирами. Достаточно Разрыва – и пневмы, что наполняет тело. Телепорты придуманы для транспортировки