— Просто всегда хочется, чтобы дети оказались так же сильны как мы, но их участь была милосерднее нашей, — закончил Сагромах за супругу. — Может, пришло время серьезнее подумать над невестой для Гайера? Я все думаю насчет Дарна Вахиифа и его внучек.

— М-м, — качнула Бану головой. — От твоих напоминаний о возрасте Гайера я и так чувствую себя старухой, Са! — заигрывая, упрекнула Бану. — А уж если у Гайера родится ребенок… — Она тряхнула головой. Отросшие распущенные волосы соблазнительно качнулись и, повинуясь ветру, перечеркнули воздух несколькими золотыми струями. Сагромах немного помотал головой, скидывая женские пряди с лица, деликатно убрал прилипшие волоски с губ.

— Нет, — заключила Бансабира, с улыбкой оглядываясь в сторону и наблюдая за маневрами мужа, — на роль бабки я пока не готова.

Маатхас посмеялся.

— Да уж, думаю, из Гайера пока тоже отца не получится.

— Какие-то вести? — насторожилась Бану.

— Да нет, — Сагромах пожал плечами, и их объятие стало плотнее. — Все вспоминаю тот случай, когда он на спор с Валом едва не свернул шею, пытаясь лизнуть собственный локоть.

Бансабира фыркнула, поджав губы.

— Клянусь, когда-нибудь я своими руками оторву Валу и Раду руки и ноги за то, что приучили Гайера ввязываться во всякие эти «на спор».

— Да ладно тебе, все мальчишки такие в его возрасте.

— Я такой не была, — со строгой ноткой заметила Бану.

— Все мальчишки, — Сагромах сделал акцент, — такие в его возрасте. И потом, где уж нам состязаться в искусстве стратегии с Матерью Севера, — подначил тан.

Бансабира засмеялась, попыталась вырваться из объятий, но Сагромах, сжав плотнее, не пустил, снова устраивая подбородок на женском плече. Бану притихла, прислушиваясь к дыханию любимого. Искоса подняв на таншу взгляд — и быстро опустив обратно, ибо смотреть так оказалось весьма неудобно — Сагромах обронил:

— Такое чувство, будто ты или чего-то замыслила, или искренне грустишь, что он уехал, — Сагромах, как мог из своего положения подбородком указал вперед. Вдалеке, по каштаново-зеленой змее проталин, уходящей от чертога вниз, уезжал кортеж рамана Яса Кхассава Яасдура.

— Он оказался неплохим человеком, — с чувством открытия призналась Бансабира. — Меньше всего я ожидала подобного от сына раману Тахивран.

Сагромах вздернул брови, зная, что Бансабира не видит, но буквально кожей чувствует.

— Не скучаешь по старушке?

Бансабира усмехнулась беззвучно. На этот раз Сагромах не видел, но чувствовал смену эмоций на женском лице щекой.

— Нисколько. К сожалению, её кончина совпала с непростым для меня временем. Так что на призрачную боль по ушедшему врагу у меня просто не нашлось сил.

— И правильно. Без неё Аамут подавлен, Джайя совсем не того полета, а…

— Са, — позвала танша.

— Да, милая?

— А мы можем сейчас не говорить об Яасдурах?

Сагромах посмеялся:

— Что, совсем-совсем?

— Совсем.

— Даже о том, что по мнению Кхассава, у его старшенькой начала расти грудь?

— У Шинбаны тоже, — не осталась в долгу Бансабира.

— О, правда?

— Да.

— А она еще не слишком маленькая? Я имею в виду Шинбана.

— Нет, у меня было так же.

— О, ну в том, что она твоя копия вообще сомнений не возникает, — в его интонациях чувствовалось: тан знал, о чем говорит.

— От меня у неё только скверный характер и привычка командовать.

— Она просто маленькая, — утешил Сагромах, — и не знает, как когда-нибудь эта привычка позволит ей вить из мужа веревки, — с очевидным опытом заявил тан.

— Ты что это, — Бансабира чуть обернулась через плечо, — жалуешься?

— Я? Нет-нет, что ты, — успокоил жену Сагромах. — Я, скорее, хвастаюсь тем, какие несравненные дни и ночи мне достаются. В мои годы это и впрямь благословение Богов.

Бансабира усмехнулась, но было видно, что в душе она все еще немного смущается:

— Ну… ночью я командую меньше, — уклончиво заметила танша.

Сагромах поцеловал жену в волосы:

— Командуй, сколько душе угодно.

— Не хочу, — с ленцой отозвалась тану, зная, что его командный тон в подобных делах любит больше, чем свой.

Сагромах ответ проигнорировал.

— Лучше всяко делить постель с командиром, чем с обиженным камнем вроде раману. Кхассав говорит, Джайя…

— Я же просила, — взмолилась Бансабира. — Это слишком хороший день, чтобы разговаривать о Джайе, Тахивран или ком-то там еще.

Сагромах хмыкнул, и Бансабира оскалилась в ответ: нарочно ведь напоминает. С годами Сагромах окончательно расцвел в привычке обожать Бану, подначивать её, баловать и обнимать при первой возможности, как будто она вот-вот куда-нибудь испарится. Близкие и военное окружение уже не обращали никакого внимания, и даже дети спокойно игнорировали или, отводя глаза, неопределенно хихикали. Только старший, Гайер, деловито хмыкал всякий раз, когда Сагромах обнимал или целовал жену. А порой наоборот — начинал таращиться в оба глаза. Тогда Са усиливал ласку, а потом, закончив, оборачивался к пасынку и демонстративно заявлял, чтобы тот бросал завидовать. Гайер морщился, корчился, показывал язык и уходил.

Да уж, думала Бану. Сагромах прав, в отцы Гайер еще долго-долго не сгодится. Хотя Сагромах и провел с ним десятки бесед о долге тана, мужа и, конечно, о том, что у Гайера непременно должна появиться со временем наследница-дочка.

— Ну хорошо, — смилостивился Сагромах. — А про Кхассава тоже нельзя? — уточнил намеренно. — Он ведь тоже Яасдур.

Тут Бансабира ненадолго замолчала. Пятно государевой процессии вдалеке от чертога становилось все мельче и мельче, теряя в четкости краски, превращаясь в единую буроватую кляксу.

— Удивительно, что он так задержался. В прошлые годы, даже если очень хотел погостить, Кхассав никогда не оставался дольше, чем до моего дня рождения.

— Ну, по мне ничего удивительного, — объяснил Сагромах. — Во-первых, путешествовать даже в первый день весны намного теплее, чем зимой, а Кхассав, несмотря на все свои многочисленные достоинства, все же южанин.

— А во-вторых — дело в походе? — разумно предположила танша.

— А во-вторых, дело в походе, — тан подтвердил. — Мирасс лежит за Ласковым морем и ждет, чтобы быть съеденным.

— Давно пора немного встряхнуться. Раду, наверное, будет счастлив.

— И еще Дан Смелый.

— Дан Наглый, ты хочешь сказать? — посмеялась Бансабира.

— Без разницы, — честно произнес Сагромах. — Самое главное, чтобы от этого похода счастливее стала ты.