– Как поживаете, Камбр? Наш последний разговор в заливе Тринкомали был прерван в самый важный момент, когда вы отбыли в некоторой спешке.

– О, но то было в другой стране и очень давно, кузен, и я уверен: мы оба можем проявить великодушие, простить и забыть это мелкое и глупое дело.

– Пять сотен фунтов и жизнь двадцати моих людей не такое уж мелкое и глупое дело, по моим расчетам. И я напомню вам, что я вам не кузен и вообще не родственник, – рявкнул Луэллин.

Он весь напрягся при воспоминании о грубом произволе.

Но Камбр обнял его за плечи и негромко произнес:

– In Arcadia habito.

Луэллин явно боролся с собой, но он не мог преступить рыцарскую клятву и наконец, пересилив себя, выдавил:

– Flumen sacrum bene cognosco.

– Ну вот! – Буззард расхохотался. – Все не так уж плохо, да? Пусть не кузены, но мы все равно братья во Христе, разве не так?

– Я бы испытывал к вам более братские чувства, сэр, если бы в мой кошелек вернулись пятьсот фунтов.

– Я мог бы отнести этот долг на счет серьезных повреждений, причиненных вами моей чудесной «Чайке» и моей собственной персоне. – Буззард откинул плащ и показал яркий шрам на верхней части руки. – Но я человек, готовый прощать и обладающий любящим сердцем, Кристофер, так что вы их получите. Даю вам слово. Каждый фартинг из ваших пятисот фунтов и проценты с них.

Луэллин холодно улыбнулся:

– Я подожду с благодарностями, пока не почувствую в ладони вес этих денег.

Камбр увидел решительность в ровном взгляде Луэллина. И, не глядя больше на «Золотую ветвь», на ряд ее бойниц и очертания ее корпуса, говорившие о маневренности, понял, что они окажутся на равных, случись двум кораблям начать бой. И ему, Камбру, будет нелегко одержать верх, так же как это случилось четыре года назад в заливе Тринкомали.

– Я не виню вас за то, что вы никому не доверяете в этом отвратительном мире, но поужинайте со мной сегодня здесь, на берегу, и я положу кошелек в вашу руку, клянусь.

Луэллин мрачно кивнул:

– Благодарю за предложение гостеприимства, сэр, но я хорошо помню тот последний раз, когда позволил себе принять одно из ваших приглашений. У меня на борту отличный повар, и он способен обеспечить меня всем, что мне более по вкусу. Однако я вернусь к сумеркам, чтобы получить обещанный кошелек.

Луэллин поклонился и вернулся на баркас.

Буззард проводил его взглядом, в котором явно виделся какой-то расчет. Баркас пошел вверх по лагуне к потоку свежей воды, что вливалась в нее.

– У этого ублюдка-щеголя отвратительный характер, – проворчал он.

Шредер, стоявший рядом, кивнул:

– Я никогда не радовался так, избавившись от кого-то весьма неприятного, как сейчас, когда стою на этом берегу рядом с вами и взываю к вашей дружбе, сэр.

Камбр проницательно глянул на него.

– Вы ставите меня в затруднительное положение, сэр, – сказал он. – Что вы на самом деле здесь делаете? И что именно я могу сделать для вас во имя дружбы?

– Где мы можем поговорить? – спросил в ответ Шредер.

Камбр махнул рукой:

– Туда, мой старый друг и товарищ по оружию.

Он повел Шредера к своей хижине в роще и налил ему половину кружки виски.

– А теперь рассказывайте. Почему вы более не командуете гарнизоном на мысе Доброй Надежды?

– Если честно, мой лорд, я в чертовском переплете. Губернатор ван де Вельде обвинил меня в преступлении, которого я не совершал. Вы хорошо знаете, как он был одержим завистью ко мне, – объяснил Шредер.

Камбр осторожно кивнул, никак не выдавая своих чувств.

– Прошу, продолжайте.

– Десять дней назад жену губернатора убили в момент страсти и дьявольской похоти, она отдавалась садовнику и палачу компании.

– Святые небеса! – вскрикнул Камбр. – Неторопливый Ян! Я всегда знал, что он сумасшедший. Это по его глазам было видно. Настоящий маньяк! Но женщину мне жаль, впрочем. Она была соблазнительной штучкой. Да, мне было приятно на нее посмотреть.

– Ван де Вельде ложно обвинил меня в этом грязном убийстве. Мне пришлось бежать на первом же попавшемся корабле, пока меня не бросили в тюрьму и не распяли на дыбе. Луэллин предложил мне отправиться с ним на Восток, где я решил участвовать в войне, готовой разразиться на Большом Роге между Престером и Великим Моголом.

Глаза Камбра вспыхнули, он наклонился вперед на своем табурете при упоминании о войне, словно гиена, почуявшая кровь поля битвы. К этому времени ему уже до тошноты надоели поиски ускользающего клада Фрэнки Кортни, и обещание более легкого способа наполнить свои трюмы богатством захватило его внимание. Но он не собирался показывать этому позеру и хвастуну, насколько его это заинтересовало. Он решил оставить эту тему на другое время и сказал с видом сочувствия и понимания:

– Я вам глубоко сочувствую. И уверяю: готов предоставить любую помощь, какую только смогу.

Ум Камбра кипел предположениями. Он чувствовал, что Шредер действительно виновен в убийстве, которое с таким жаром отрицает, но виновен или нет – теперь он был вне закона и поневоле отдавался на милость Камбра.

Буззард не раз видел, как Шредер проявлял прекрасные военные качества. Он был идеальным человеком для службы под его началом, в особенности если окажется в полной власти Камбра из-за своей вины и крови на руках. Этот голландец, беглец и убийца, не мог уже позволить себе слишком капризничать в вопросах морали.

«Когда девица теряет невинность, она во второй раз задирает юбки и ложится на сено с куда большей готовностью», – радостно сказал себе Буззард, при этом решительно и дружески пожимая руку Шредеру.

– Можете положиться на меня, друг мой, – сказал он. – Чем именно я могу помочь?

– Я хотел бы вверить вам свою судьбу. Готов вам служить.

– О, я рад этому всем сердцем!

Камбр с искренним восторгом усмехнулся под рыжими усами. Он только что приобрел отличного охотничьего пса – возможно, не слишком обремененного умственными способностями, но тем не менее яростного и абсолютно бесстрашного.

– Но я взамен прошу об одной услуге, – сказал Шредер.

Ладонь Буззарда соскользнула с плеча Шредера, и во взгляде капитана «Чайки Мори» появилась настороженность. Ему следовало бы догадаться, что этот прекрасный дар обладает некоей ценой, написанной на обороте.

– Услуга? – переспросил он.

– На борту «Золотой ветви» со мной обращались самым постыдным и подлым образом. Один из корабельных офицеров мошенническим образом выиграл у меня в кости большую сумму денег, и меня оскорбляли и капитан Луэллин, и его люди. А сверх всего обманувший меня человек вызвал меня на дуэль! Но на борту я не нашел никого, кто согласился бы стать моим секундантом, а Луэллин запретил разрешать это дело чести до прихода в какой-нибудь порт.