– А ты будешь со мной, ты и наш сын? – настойчиво спросил Хэл.

– Если я смогу сопровождать тебя в том направлении, куда ты должен идти, я сделаю это от всего сердца и приложу все силы.

– Но ведь ты пойдешь со мной?

– Я буду рядом с тобой до тех пор, пока это позволят звезды, – пообещала Сакиина. – А больше я ничего не знаю и не могу сказать.

– Но… – начал было Хэл, но она закрыла ему рот своими губами.

– Довольно! Ты не должен больше расспрашивать! – предостерегла она. – А теперь давай еще раз сольемся телами и предоставим звездам делать их звездное дело.

К концу их стражи, когда созвездие Семи Сестер скрылось за холмами, а в небо высоко и гордо поднялось созвездие Быка, они лежали в объятиях друг друга, продолжая тихо болтать, чтобы отогнать наползавшую на них сонливость. Они уже привыкли к звукам этой дикой местности – от мягкого бормотания ночных птиц и заливистого хора маленьких красных шакалов до отвратительного пронзительного воя и хохота стай гиен над какими-нибудь останками.

Внезапно послышался жуткий звук, от которого их пробрало холодом до мозга костей.

Это был рев всех демонов ада, чудовищное рычание, заставившее умолкнуть все другие голоса; оно прокатилось по холмам и вернулось к ним, стократно усиленное эхом.

Сакиина невольно прижалась к Хэлу и воскликнула:

– Ох, Гандвана, что это за жуткая тварь?

Она оказалась не одинока в своем страхе: весь лагерь внезапно проснулся. Зваанти взвизгнула, малыш заплакал. Даже мужчины вскочили на ноги и начали взывать к Господу.

Рядом с молодыми людьми, словно темная тень, возник Эболи и успокоил Сакиину, положив ладонь на ее дрожащее плечо.

– Это не призрак, а существо нашего мира, – пояснил он. – Говорят, что даже храбрейшего из охотников лев пугает трижды. Первый раз – когда охотник видит его след, второй – когда слышит его голос, и третий – когда он оказывается лицом к лицу с этим зверем.

Хэл вскочил и крикнул остальным:

– Подбросьте дров в костер! Зажгите фитили всех мушкетов! Женщин и ребенка – в середину частокола!

Мужчины встали кругом за хлипкой стеной. Какое-то время вокруг было тихо, даже тише, чем всю эту ночь, потому что теперь даже падальщики умолкли при звуке могучего голоса, заговорившего в темноте.

Люди ждали, держа наготове оружие, и всматривались в ночь, туда, куда не достигал слабый желтый свет огня.

Хэлу показалось, что мигающий огонь костра обманывает его глаза, потому что ему вдруг почудилось, что он увидел призрачные очертания, бесшумно скользнувшие в темноте. Потом Сакиина стиснула его руку, впившись ногтями в кожу, и Хэл понял, что она тоже увидела это.

Внезапно на них снова обрушился ужасающий шум, от которого волосы становились дыбом. Женщины завизжали, а мужчины вздрогнули и крепче сжали оружие, казавшееся теперь хрупким и бессмысленным в их руках.

– Там! – прошептала Зваанти.

На этот раз не осталось сомнений в том, что увиденное ими – реально. Это был силуэт чудовищной кошки, ростом как будто бы по плечо взрослому мужчине: она скользнула перед их глазами на бесшумных лапах. Огонь осветил ее блестящую бронзовую шкуру, превратив глаза зверя в горящие изумруды, словно из короны самого Сатаны. За ней появилась еще одна и еще, они стремительным угрожающим строем прошли перед людьми, а потом снова исчезли в ночи.

– Они набираются храбрости и решительности, – сказал Эболи. – Они почуяли кровь и мясо, и они охотятся на нас.

– Может, нам просто убежать из-за частокола? – спросил Хэл.

– Нет! – Эболи покачал головой. – Темнота – их владения. Они могут видеть там, где ночь прекращает наше зрение. Тьма делает их дерзкими. Мы должны оставаться здесь, чтобы видеть, когда они придут.

А потом из ночной мглы появилось такое существо, что другие, увиденные людьми прежде, показались карликами. Зверь величественно шел к частоколу, его голову и плечи покрывала черно-золотая грива, отчего он казался гигантским, как стог сена.

– Может, выстрелить в него? – шепотом спросил у Эболи Хэл.

– Рана только взбесит его, – ответил Эболи. – Если не уверен, что убьешь его сразу, не стреляй.

Лев остановился прямо в свете костра. Он расставил передние лапы и наклонил голову. Темная шерсть его гривы поднялась, раздуваясь перед глазами людей, с ужасом наблюдавших за ним; зверь словно удвоился в размерах. Лев разинул пасть, и все увидели блеснувшие в ней желтовато-белые клыки и красный язык между ними…

Зверь снова взревел.

Этот звук обрушился на людей будто некая физическая сила, сходная со штормовой волной. От него загудели барабанные перепонки, онемели все чувства. Зверь находился так близко, что Хэл ощутил дыхание, вылетавшее из мощных легких. Оно воняло мертвечиной.

– Тихо все! – шепотом приказал Хэл. – Молчите и не двигайтесь, не провоцируйте его на нападение.

Даже женщины и ребенок повиновались. Они сдержали крики и застыли, полные ужаса.

Казалось, так прошла целая вечность. Лев разглядывал их.

В какой-то момент маленький одноглазый Йоханнес оказался не в силах это выдержать. Он закричал, вскинул мушкет и выстрелил.

За мгновение до того, как его ослепил пороховой дым, Хэл увидел, что пуля не попала в зверя и ударилась в землю между его передними лапами. Потом их окутало облако дыма, и из-за него донеслось ворчание разгневанного льва. Теперь уже обе женщины отчаянно кричали, а мужчины налетали друг на друга, спеша убраться подальше за частокол.

Только Хэл и Эболи остались на месте, держа наготове мушкеты, и целились в облако дыма. Маленькая Сакиина сжалась рядом с Хэлом, но не убежала.

А потом лев появился из облака дыма. Хэл нажал на курок, но его мушкет дал осечку. Оружие Эболи громыхнуло оглушительно, но зверь двигался так быстро в дыму и темноте, что взгляд не мог за ним уследить. И видимо, пуля Эболи прошла далеко мимо цели, потому что лев никак не отреагировал. Он прыгнул через частокол, жутко рыча. Хэл упал на Сакиину, закрывая ее своим телом, и лев пролетел над ними.

Казалось, он заранее выбрал Йоханнеса из толпы перепуганных людей. Огромные челюсти льва сомкнулись на спине маленького мужчины и подняли его, как кошка поднимает мышь. Еще прыжок – и лев перескочил заднюю сторону частокола и исчез в ночи.

Они слышали в темноте крики Йоханнеса – лев унес его недалеко. Едва выйдя за круг света, он принялся пожирать несчастного, пока тот еще был жив. Они слышали, как трещат кости, когда зверь вгрызается в них, отдирает куски плоти…

Послышались другое рычание и ворчание – львицы явились разделить трапезу, и, хотя Йоханнес еще кричал и рыдал, они стали рвать его на части. Постепенно его крики становились все слабее, пока совсем не утихли, и из темноты теперь доносился лишь страшный шум львиного пира.