– Ведите ее туда!

По их полным ужаса лицам было ясно, что им совсем не хочется повиноваться, но они все же позволили кораблю двинуться по ветру к черным скалам и прибою.

– Держите туда! – снова показал Луэллин, и «Золотая ветвь» ринулась через залив.

– Мистер Уинтертон! – закричал капитан Винсенту, который съежился у комингса поблизости вместе с полудюжиной матросов. – Нам нужно поднять парус на брам-стеньге, чтобы корабль слушался руля. Можете сделать?

Это был не приказ, а просьба, потому что приказать человеку подняться на мачту в такой шторм было равносильно убийству. Но впереди всегда должен идти офицер, а Винсент был самым сильным и дерзким среди них.

– Вперед, парни! – мгновенно крикнул своим матросам Винсент. – Золотая гинея каждому, кто быстрее меня поднимется наверх!

Он вскочил и бросился через палубу к мачте.

Матросы помчались за ним.

«Золотая ветвь» пронеслась через Буффало-Бей, как лошадь на скачках. Шредер вдруг снова закричал:

– Смотрите туда!

И показал, где начинается вход в лагуну, – тот уже становился виден между двумя скалами, высившимися по обе его стороны.

Луэллин запрокинул голову и всмотрелся в маленькие фигурки, что сражались с парусами на грот-мачте. Винсента он узнал без труда по его стройной атлетической фигуре и темным волосам, метавшимся по ветру.

– Пока что неплохо, – прошептал капитан. – Но поспешите, ребята. Дайте мне хоть лоскуток парусов, чтобы заставить его слушаться…

Пока он это говорил, свернутый парус упал и наполнился ветром со звуком мушкетного выстрела. На одно ужасное мгновение Луэллину показалось, что парус может изорвать ветром, но тот выстоял, и капитан сразу почувствовал, как изменилось движение корабля.

– Святая Матерь Божья! Мы еще можем справиться! – прохрипел он. Его горло было обожжено солью и ободрано криком. – Поворачивай! – громко приказал он рулевым, и «Золотая ветвь» охотно развернулась.

Как стрела, выпущенная из лука, она рванулась прямиком к западному мысу, словно намереваясь выброситься на берег, но ее корпус проскользнул мимо скалы. Впереди открылся пролив, и корабль зашел под защиту суши, промчался между мысами, поймал прилив, поднявшийся в полную силу, и быстро добрался по каналу до тихой лагуны, где никакой шторм не мог его достать.

Луэллин с изумлением и облегчением уставился на зеленые, поросшие лесом берега. Потом вздрогнул и показал вперед:

– Здесь уже стоит на якоре какой-то корабль!

Шредер рядом с ним прикрыл глаза ладонью от режущего ветра, кружившего вокруг утесов.

– Я знаю это судно! – воскликнул он. – Очень хорошо знаю! Это корабль лорда Камбра. Это «Чайка Мори»!

– Эланд! – тихо шепнул Алтуда, и Хэл узнал голландское название лося.

Но эти существа совсем не походили на любого из красных оленей севера, каких ему приходилось видеть. Они были огромными, даже крупнее тех коров, которых его дядя Томас выращивал в поместье Хай-Уилд.

Они втроем – Хэл, Алтуда и Эболи – лежали на животах в небольшой яме, заполненной густой высокой травой. Стадо бродило в просторной роще впереди. Хэл насчитал пятьдесят два животных – быков, самок и телят. Самцы были тяжеловесными, толстыми, и, когда они шли, их подгрудки раскачивались из стороны в сторону, а животы и задние ноги дрожали, как желе. При каждом их шаге слышался странный щелкающий звук, словно ломалась какая-то веточка.

– Это их коленки так щелкают, – пояснил Эболи на ухо Хэлу. – Нкулу-Кулу, великий бог всего сущего, наказал их так, когда они стали хвастать, что они самые великие из всех антилоп. Он дал им такое несчастье, чтобы охотники всегда слышали их издали.

Хэл улыбнулся этому причудливому верованию, но потом Алтуда сказал еще кое-что, что согнало с его лица улыбку.

– Я знаю этих зверей, их высоко ценят охотники моего племени, потому что бык, такой, как вон тот, впереди стада, несет вокруг своего сердца столько жира, что его не могут унести двое мужчин.

Уже многие месяцы никто из них не пробовал жира, потому что любая убитая ими дичь никакого жира не имела. А всем его хотелось, и, кроме того, Сакиина предупредила Хэла, что без него все они скоро начнут болеть.

Хэл всмотрелся в быка, который объедал молодые сладкие побеги тернового дерева, цепляя мощными спиральными рогами верхние ветки. В отличие от самок с бархатной коричневой шкурой, украшенной белыми полосками на плечах, этот самец стал от старости серовато-синим, а на его лбу между рогами торчал пучок еще более темной шерсти.

– Забудь об этом самце, – сказал Хэлу Эболи. – У него жесткое и сухое мясо. Видишь самку рядом с ним? Вот у нее мясо будет нежным и сочным, а ее жир растает у тебя во рту, как мед.

Несмотря на совет Эболи, Хэл, хотя и знал, что друг всегда советует лучшее, горел охотничьей жаждой, тянувшей его к огромному быку.

– Если мы хотим благополучно перебраться через реку, то мяса нам нужно столько, сколько мы сможем унести. Пусть каждый стреляет в выбранное им животное, – решил он. – Я беру на себя самца, а вы с Алтудой присмотрите животных помоложе.

Он пополз вперед на животе, и двое мужчин последовали за ним.

В последние дни, с тех пор как они спустились с крутых откосов, они обнаружили, что дичь на этих равнинах совершенно не боится человека. Похоже было на то, что вертикальные двуногие фигуры не казались животным чем-то страшным, и они позволяли охотникам подойти на расстояние мушкетного выстрела, прежде чем убегали прочь.

Наверное, таким был сад Эдема до падения человека, думал Хэл, подбираясь к огромному самцу. Легкий ветерок содействовал охотникам, унося прочь от стада голубые дымки их ружейных фитилей.

Хэл подкрался уже так близко, что мог рассмотреть реснички, обрамлявшие большие влажные глаза самца, и красно-желтые лапки маленьких птичек, что целой стайкой копошились в мягкой шерсти между передними ногами быка. Самец кормился, осторожно обрывая молодые зеленые листья с веток между колючками, собирая их синим языком.

По обе стороны от него кормились с того же дерева две молодые самки. Рядом с одной из них топтался теленок, а у второй был толстый живот. Хэл медленно повернул голову и посмотрел на спутников. Он плавным движением глаз показал им на этих самок, и Эболи кивнул и вскинул мушкет.

Хэл снова сосредоточился на огромном самце. Проследив под шкурой на спине линию, разделявшую лопатки, он выбрал нужную точку на синевато-серой шкуре, куда следовало стрелять. И, подняв мушкет, прицелился, чувствуя, как мужчины по обе стороны от него сделали то же самое.

Но самец сделал шаг вперед, и Хэл помедлил с выстрелом. Бык опять остановился и поднял голову на толстой шее с огромным подгрудком, вытянувшись так, что рога легли ему на спину, – он хотел дотянуться до верхних, самых нежных веток с кружевными зелеными листьями.