Олег Гордиевский — еще одно неразрешенное дело. Он был отозван в Москву в мае 1985 года, задолго до того, как Хансен установил контакт с КГБ, и до фатальной встречи Эймса в ресторане «Чэдвик». Тот факт, что КГБ допросил, но сразу не арестовал Гордиевского, указывает, что у него не было достаточных доказательств, как это имело место в отношении других засвеченных агентов. Ответственность за провал Гордиевского возложили на Эймса, и нет сомнения в том, что он раскрыл его русским. Но он сделал это только 13 июня, когда Гордиевский был уже в Москве и подвергался жестким допросам. С момента своего ареста Эймс упрямо твердил следователям, что Гордиевского он выдал 13 июня на встрече в «Чэдвике», когда передал КГБ свой длинный список советских агентов ЦРУ. Оба ведомства (ЦРУ и ФБР) уверены, что он говорит правду. Ни Хансен, ни Ховард не могли знать о Гордиевском.

И наконец, было дело «Фэйруэлла», агента французской разведки Владимира Ветрова, арестованного в 1982 году по сенсационному и весьма подозрительному делу об убийстве, а потом якобы разоблаченного в тюрьме. ЦРУ не знало имени Ветрова, но американцы узнали об этом агенте в 1982 году от французов. Таким образом, кто-то из работников ЦРУ мог сообщить КГБ, что один из офицеров Управления научно-технической разведки ПГУ работал на французскую разведку. Такая информация довольно быстро сфокусировала бы внимание на Ветрове, который был казнен в 1984 году, по крайней мере за год до того, как Ховард, Эймс и Хансен предложили КГБ свои услуги. (Правда, Хансен начиная с 1979 года в течение одного или двух лет работал на ГРУ, а потом в октябре 1985 года установил контакт с КГБ, но не похоже, чтобы именно он совершил предательство в каком-то из этих неразрешенных случаев во время сотрудничества с ГРУ.) Если взглянуть на эти дела под углом предательства и дезинформации, то возможно или даже вероятно, что Ветров, как Бохан, Полещук и, предположительно, Гордиевский, были преданы каким-то пока еще неизвестным агентом из числа американцев.

Мог ли КГБ выявить некоторых или всех проваленных в этот период агентов силами своей собственной контрразведки? Возможно, но в этом случае не было бы необходимости создавать изощренные легенды прикрытия, как в случае с Боханом и Полещуком, для их вызова домой. Тем более не было необходимости создавать еще более замысловатую историю с убийством для объяснения провала Ветрова. Гордиевский мог засветиться в результате допущенных им самим оперативных ошибок, но предательство все же было весьма вероятным. Вывод напрашивается сам собой: был четвертый и пока еще не установленный человек, который, возможно, уволился из ЦРУ в 1986 году или просто прекратил свою шпионскую деятельность.

Именно в силу указанных подозрений обе стороны не прекращают поиск шпионов в Вашингтоне и в Москве, хотя прошло уже более 10 лет после распада Советского Союза.

Предательство и арест Олдрича Эймса сыграли огромную роль в эволюции ЦРУ в период после окончания холодной войны.

Проведенное непосредственно по горячим следам расследование выявило просто шокирующие обстоятельства, позволявшие Эймсу на протяжении девяти лет избегать разоблачения. Это вызвало острые взаимные претензии в Лэнгли, и убогость службы безопасности ЦРУ вскоре стала предметом шуток со стороны телевизионных комиков. Практически каждый, кто имел какое-то отношение к руководству работой советского отдела и Контрразведывательного центра, получил письменные выговоры от директора Джеймса Вулси, что еще больше взвинтило и так расстроенное Управление. Эта кампания поиска виновных разразилась как раз в то время, когда ЦРУ пыталось как-то приспособиться к сокращениям бюджета, массовому увольнению опытных работников и поиску новой роли в период после окончания холодной войны. Вскоре уйдет и сам Вулси, и к середине 90-х годов смена руководства в высшем эшелоне ЦРУ приобрела такие масштабы, что каждый новый директор ЦРУ, казалось, появлялся и так же быстро уходил через вращающуюсядверь турникета.

Несмотря на то что контрразведчики давно подозревали, что Москва имела в Лэнгли своего агента, работа следователей серьезно затруднялась опасениями возврата к эпохе охоты на ведьм Джима Энглтона. После ареста Эймса маятник качнулся в противоположном направлении. Сотни работников заставили подвергнуться мучительной процедуре проверки на полиграфе. Некоторые были вынуждены бездельничать, лишенные возможности выполнять свою работу, в ожидании каких-то надуманных вопросов по линии службы безопасности, не дававшей им работать с секретными сведениями. Старшие офицеры с многолетним опытом успешного проведения тайных операций подвергались унизительным и длительным проверкам, основанным на каких-то совершенно пустячных обстоятельствах. С учетом того что Эймс с легкостью прошел последнюю проверку на полиграфе, служба безопасности ЦРУ вообще стала с настороженностью относиться к результатам тестов на детекторе. Работники этой службы стали пересматривать результаты прошлых проверок на полиграфе и возобновлять старые проверки. Если Эймсу удалось обмануть этот прибор, то сколько других работников за прошедшие годы могли сделать то же самое?

Возрастало давление извне. С окончанием холодной войны увеличилась придирчивость, с которой общественность и Конгресс стали относиться к операциям ЦРУ. Они стали менее терпимо относиться к дорогостоящим и опасным операциям. В Лэнгли стало вполне реально ощущаться действие новых политических факторов, и в результате возобладали настроения осторожности и стремление избежать риска. ЦРУ отчаянно старалось выглядеть «правильно», быть похожим на всю остальную Америку. Многие лучшие руководители ЦРУ и «полевые» работники, участвовавшие в холодной войне, решили, что ЦРУ потеряло ориентиры, легло в дрейф, и стали уходить. ЦРУ в конце 90-х годов очень напоминало американскую армию 30-х годов, когда военная служба в мирное время превратилась в бюрократические интриги и блуждание в потемках без определенной цели.

День 11 сентября 2001 года изменил все. Когда террористы нанесли свой удар, ЦРУ действительно выглядело, как и вся остальная Америка. Офицеры с опытом военной службы составляли незначительную часть сотрудников Оперативного управления, а авантюристы из числа «восповцев»[80] практически исчезли. Работники ЦРУ и члены их семей не рвались в такие места, где нужно кипятить питьевую воду и проверять, не заложена ли под твой автомобиль бомба, не говоря уже о том, чтобы не спускать глаз с зеркала заднего вида, но не для выявления наружного наблюдения, а для слежки за парнем на мотоцикле, который может попытаться убить тебя. На смену смелости и романтизму старой гвардии пришло стремление избежать риска. Когда обстановка накалилась, у Оперативного управления не оказалось скамейки запасных.

Но так или иначе ЦРУ вынуждено было включиться в игру. Не прошло и месяца после крушения башен-близнецов, как ЦРУ вместе с военными уже было в Афганистане. На этот раз в задачу ЦРУ входила поимка или ликвидация Усамы бен Ладена и его сподвижников, а также нейтрализация и наказание тех, кто их защищал.