формулировал следующим образом свои тезисы, подтверждение которых зависело от предстоящего испытания:

Церковь требует преобразований и обновления.

Церковь подвергнется каре Божьей, прежде чем она будет преобразована.

Затем последует обращение неверующих.

Флоренцию постигнет наказание, после чего она будет процветать, как в былые времена.

Постановленное отлучение от церкви недействительно; и тот, кто не признает его, не совершает греха.

Последний тезис был самый важный, так как в нём заключалось прямое сопротивление папской власти.

Почти все выходы на площадь были закрыты, а у двух главных улиц, которые оставались открытыми, поставлена была многочисленная стража. Та часть Loggia, которую отвели доминиканцам, была украшена наподобие капеллы, и в ней в продолжение четырёх часов слышалось пение духовных гимнов.

Между тем испытание замедлилось вследствие всевозможных затруднений со стороны францисканцев. Кто знает, говорили они, быть может, настоятель Сан-Марко колдун и монах, который должен заменить его, носит на себе талисман, который защитит его от огня. Вследствие этого они потребовали, чтобы он снял с себя платье и после тщательного осмотра надел другое.

После долгих переговоров Доменико Буонвичини подчинился этому унизительному условию. Тогда Савонарола передал ему святые дары, которые должны были охранить его от огня.

Францисканцы возражали, что он совершает богохульство, подвергая опасности святые дары, так как они могут сгореть, и что это событие поколеблет веру народа в таинство причастия. Но Савонарола остался непоколебим и ответил, что только от этой святыни Доменико может ожидать спасения.

Спор монахов по этому поводу продолжался несколько часов кряду. В это время народ, который с утра собрался на улицах и даже на крышах домов, чтобы насладиться невиданным зрелищем, стал ощущать голод и жажду и, наконец, потерял терпение.

Хотя францисканцы очевидно выискивали всевозможные предлоги, чтобы избегнуть Божьего суда, но тем не менее приверженцы Савонаролы находили, что если он действительно убеждён в правоте своего дела, то ему следовало быть податливее на требования его противников.

Толпа не узнала, какие доводы представляли обе партии; она видела только перед собой приготовленный костёр и с крайним нетерпением ожидала, когда его зажгут. Между тем оба противника видимо уклонялись от необходимости пройти через него; и хотя их колебание было вполне понятно, но тем не менее зрители подняли их на смех. Но вскоре шутки и остроты уступили место гневу, когда толпа, обманутая в своих ожиданиях, вообразила, что над ней издеваются. Таким образом Савонарола в этот злополучный день потерял всё своё прежнее обаяние в глазах флорентийцев, которые теперь ничего не чувствовали к нему, кроме негодования и презрения. Они явились сюда в надежде, что дело, на которое воодушевлял их настоятель Сан-Марко, окончательно восторжествует, и заранее готовились отпраздновать победу. Но вместо этого им приходилось удалиться ни с чем, в печальном и подавленном состоянии духа.

Наконец, наступили вечерние сумерки, а обе партии всё ещё не могли прийти ни к какому соглашению; начался неожиданно проливной дождь, который промочил насквозь костёр и зрителей, так что синьория была вынуждена распустить собрание.

Савонарола по возвращении в монастырь вошёл на кафедру, чтобы объяснить сопровождавшей его толпе весь ход дела. Но теперь ничто не могло восстановить его прежнего значения. Уже по дороге к монастырю ему пришлось услышать самые оскорбительные упрёки. Толпа громко выражала своё неудовольствие, что её лишили ожидаемого зрелища; многие были убеждены, что Савонарола вызвал неожиданный дождь с помощью колдовства.

Неустрашимый реформатор должен был вынести тяжёлую борьбу. Хотя его убеждения были твёрже, нежели когда-либо, но он уже не чувствовал прежней уверенности. У него не было ни малейшего сомнения в том, что если ему суждено восторжествовать над своими врагами, то разве только ценой мученичества и в виде пассивной жертвы. Тем не менее он безропотно покорился воле Провидения и решился терпеливо выносить все страдания. Ему пришлось также не раз видеть слёзы матери и выслушивать её жалобы, и это была едва ли не самая тяжёлая жертва, принесённая им за свои убеждения.

В день Вознесения Савонарола говорил проповедь в церкви Сан-Марко. Это была как бы его прощальная речь, в ней выразилась глубокая печаль его наболевшего сердца вместе с неизменной покорностью Провидению. Он знал, что его враги успели воспользоваться неудавшимся испытанием. Развращённое флорентийское юношество примкнуло к принципиальным противникам его учения, чтобы обвинить его в лицемерии и убедить публику, чтобы она не давала себя дурачить лжепророку, который в минуту опасности отступил перед испытанием, устроенным по его инициативе.

Волнение между городскими жителями возрастало день от дня. Противники Савонаролы могли смело рассчитывать на успех; они соединились и направились к монастырю с криком: «К оружию! Идём в Сан-Марко!»

Мало-помалу вокруг них собралась многочисленная толпа, которую они повели за собой в монастырь. Церковь Сан-Марко была переполнена молящимися, так как в это время совершалось богослужение. Все они были почти без оружия, между тем как нахлынувшая масса напала на монастырь с мечами, копьями и в полном вооружении. Приверженцы Савонаролы защищали церковь. Мать и сестру его в числе других женщин спрятали в ризнице. Монахи столпились около алтаря и окружили своего настоятеля; среди них были Доменико Буонвичини, Сильвестро Маруффи и молодой Донато Руффоли. Они выступили вперёд в надежде покончить дело миролюбивым образом и оградить церковь от осквернения, но вооружённая толпа с яростью напала на них.

В этот момент живописец Бартоломео, бывший в церкви, дал торжественный обет поступить в монастырь в случае благополучного исхода борьбы. Марк Аврелий был в числе монахов, защищавших настоятеля ценой своей жизни.

Донато Руффоли был неустрашимее всех своих товарищей и подвергся наибольшей опасности. Смертельно раненный копьём, он, шатаясь, добрался до алтаря, у которого стоял Савонарола с несколькими монахами. Донато упал к ногам своего учителя; тот благословил его со слезами на глазах, положив ему руку на голову. Последние слова, которые вырвались из уст умирающего юноши, были:

— Благодарю тебя, Господи, что ты избрал меня жертвой за правду!

Между тем осаждающие выломали все двери и уже раскладывали огонь, чтобы поджечь монастырь, но монахи, видя, что дальнейшее сопротивление бесполезно, решились вступить в переговоры с неприятелем.

Разъярённая толпа не слушала никаких убеждений и требовала с громкими криками выдачи Джироламо Савонаролы и его двух приверженцев: Доменико Буонвичини и Сильвестро Маруффи, чтобы немедленно отвести их в тюрьму. Джироламо изъявил готовность идти в заключение, только просил дать ему время проститься с монахами и, получив согласие, отправился с ними в библиотеку.

Савонарола не мог сомневаться, что его ожидает мученическая смерть; но он спокойно стоял среди доминиканцев Сан-Марко, которые лучше, чем кто-нибудь, могли знать непорочность его жизни