Он взял трубку.

– Приветствую, господин Пешков, – услышал он. – Это Том Кранмер.

Сердце Грега забилось чуть сильнее.

– Спасибо, что ответили на мой звонок. Вы, наверное, меня помните.

– Тридцать пятый год, отель «Риц-Карлтон». Это единственный раз, когда в газете появилась моя фотография.

– А вы по-прежнему работаете детективом в отеле?

– Я решил заняться торговлей. Теперь я детектив в универмаге.

– А дополнительную работу вы когда-нибудь берете?

– Конечно. Выкладывайте.

– Я сейчас на работе. Мне бы хотелось поговорить наедине.

– Вы работаете в старом здании исполнительного управления, напротив Белого дома.

– Откуда вы знаете?

– Я детектив.

– Ну да, конечно.

– Я рядом, в «Арома-кофе» на углу Эф-стрит и Девятнадцатой.

– Я не могу сейчас… – Грег взглянул на часы. – На самом деле, мне и разговор пора заканчивать.

– Я могу подождать.

– Дайте мне час.

Грег бегом спустился по лестнице. Он оказался у главного входа как раз в тот момент, когда снаружи тихо подъехал «Роллс-Ройс». Из автомобиля выбрался тучный шофер и открыл заднюю дверь. Вышедший пассажир был высокий, худой и красивый, с пышными седыми волосами. На нем был отлично пошитый двубортный костюм из жемчужно-серой фланели, придававший ему стильность, которой в состоянии достичь только лондонские портные. Он направился по гранитной лестнице к огромному зданию, и его толстый шофер поспешил следом с его портфелем в руках.

Это был Самнер Уэллес, заместитель госсекретаря, второе лицо в госдепартаменте и личный друг президента Рузвельта.

Шофер собирался отдать портфель ожидающему наготове работнику госдепартамента, но тут вперед выступил Грег.

– Доброе утро, сэр, – сказал он, ловко вынул портфель из рук шофера и распахнул дверь. Потом он последовал за Уэллесом в здание.

Грег попал в отдел информации, потому что смог представить информативные, отточенные статьи, которые он писал для «Гарвард кримсон». Однако он не хотел закончить свою карьеру в качестве пресс-атташе. У него были более высокие устремления.

Грег восхищался Самнером Уэллесом, напоминавшим ему отца. За респектабельной внешностью, стильной одеждой и обаянием скрывался безжалостный манипулятор. Уэллес твердо решил занять место своего начальника, госсекретаря Корделла Халла, и не стеснялся вести за его спиной свою игру и обращаться непосредственно к президенту, что приводило Халла в ярость. Грег был бы счастлив находиться рядом с человеком, обладающим властью и не боящимся ее использовать. Он и сам хотел стать таким.

Уэллес Грегу симпатизировал. Грегу многие симпатизировали, особенно если он хотел им нравиться; с Уэллесом же дело обстояло иначе. Хотя Уэллес был женат – по-видимому, брак был счастливый, и жена была богатой наследницей, – его тянуло к красивым юношам.

Грег был гетеросексуален до неприличия. В Гарварде у него была постоянная девушка, студентка Редклиффа по имени Эмили Хардкасл, обещавшая к сентябрю позаботиться о предохранении от беременности; здесь, в Вашингтоне, он встречался с роскошной Ритой, дочкой конгрессмена Лоренса из Техаса. С Уэллесом он ходил по краю пропасти. Он избегал любых прикосновений, оставаясь при этом достаточно доброжелательным, чтобы сохранить его расположение. И он старался держаться подальше от Уэллеса, когда наступало время коктейлей и у старших ослабевали тормоза и руки начинали блуждать.

Сейчас, когда старший состав собирался к десяти утра на собрание, Уэллес сказал:

– Ты тоже можешь остаться, мой мальчик. Это будет полезно для твоего образования.

Грег заволновался. Не удастся ли ему на этом собрании проявить себя, подумал он. Он хотел, чтобы его заметили, хотел произвести хорошее впечатление.

Через несколько минут появился сенатор Дьюар с сыном Вуди. И отец, и сын оба были долговязые и большеголовые, в похожих однобортных летних льняных костюмах синего цвета. Но Вуди, в отличие от отца, был еще и творческой натурой: его фотографии занимали первые места в «Гарвард кримсон». Вуди кивнул старшему помощнику Уэллеса Бексфорту Россу: должно быть, они были знакомы. Бексфорт был крайне самодовольный тип и звал Грега «русский» из-за его русской фамилии.

Уэллес открыл собрание словами:

– Я должен сообщить всем вам нечто очень конфиденциальное, что не должно выходить за пределы этой комнаты. В начале следующего месяца президент встречается с премьер-министром Британии.

Грег чуть не сказал: «Ух ты!»

– Хорошо! – сказал Гас Дьюар. – Где?

– Планируется провести встречу где-нибудь на корабле в Атлантическом океане, ради безопасности и чтобы у Черчилля ушло меньше времени на дорогу. Президент желает, чтобы я принимал участие в качестве его помощника, а госсекретарь Халл останется присматривать за делами здесь, в Вашингтоне. И он хочет, чтобы вы, Гас, тоже остались здесь.

– Я польщен, – сказал Гас. – А что в программе обсуждения?

– Англия, похоже, отбила угрозу интервенции, во всяком случае на данный момент, но они слишком слабы, чтобы перейти в наступление на Германию на континенте, – если не поможем мы. Поэтому Черчилль будет нас просить объявить Германии войну. Мы, конечно, откажемся. После этого президент хочет выработать совместное заявление о намерениях.

– Невоенных намерениях, – сказал Гас.

– Нет, потому что Соединенные Штаты не воюют и воевать не собираются. Но и помимо войны мы связаны с Великобританией, мы снабжаем их почти всем, что им нужно, в кредит, без ограничений, и когда наконец наступит мир, мы рассчитываем на возможность сказать свое слово о том, каким следует быть послевоенному миру.

– Войдет ли сюда и усиление Лиги Наций? – спросил Гас. Грег знал, что Лига Наций – его пунктик, и Уэллеса тоже.

– Именно об этом, Гас, я и хотел с вами поговорить. Если мы хотим воплотить наш план, нам нужно подготовиться. Мы должны устроить, чтобы Рузвельт и Черчилль были согласны включить этот пункт в свое заявление.

Гас сказал:

– Мы оба знаем, что президент теоретически благоприятно относится к этому, но его беспокоит общественное мнение.

Вошла секретарша и подала Бексфорду записку.

– О господи! – сказал тот, прочитав.

– Что там такое? – раздраженно спросил Уэллес.

– Как вы знаете, на той неделе в Японии собирался императорский совет. У нашей разведки есть некоторые сведения об их совещании, – сказал Бексфорт.

Об источнике информации он говорил туманно, но Грег знал, о чем идет речь. Радиотехническая разведка армии США была в состоянии перехватить и расшифровать телеграммы министерства иностранных дел из Токио в зарубежные посольства. Операция по перехвату и расшифровке носила кодовое название «Mейджик». Грег знал об этом, хотя и не должен был. На самом деле если бы военные узнали, что ему известна эта тайна, то устроили бы страшный скандал.