– Прошу вас, – сказал Рен.

– Я не стану повторять предупреждение, – сказал ó Плар.

Джордж подался вперед, не обращая внимания на головную боль. По отношению ко всем этим людям он испытывал только ненависть. Внутри него курсировали темные, непонятные потоки.

– О чем это вы? – резко спросил он.

ó Плар сказал:

– Джордж, кто мы такие – люди, сидящие вокруг этого стола?

Гнев Джорджа смешался с отчаянием. В сознании всплыло слово.

– Вы русские!

ó Плар покачал головой.

– Русских больше нет. И граждан других стран тоже. – Он указал на свою мантию, на посох. – Посмотри на меня.

Джордж посмотрел. Мантия. Он обвел взглядом присутствующих, затем снова перевел глаза на ó Плара. Страх вынуждал его молчать. Чужеродность…

– Мы похожи на кого-нибудь, кого ты видел раньше?

Джордж покачал головой.

«Мне снится кошмар», – подумал он.

– Нет, – ответил он.

ó Плар сказал:

– С тех пор как ты умер, прошла уже тысяча лет, Джордж.

Джордж молча смотрел на него, не в состоянии ни встретиться лицом к лицу с этим миром, ни убежать от него.

Вокруг стола пронеслись изумленные вздохи.

– ó Плар… – прошептала ó Катье.

– Вы все должны с этим смириться, – сказал ó Плар.

– Умер? – прошептал Джордж.

– Ты умер, – сказал ó Плар. – Модель памяти у тебя в голове. Круг замкнулся. Я расскажу тебе, что произошло, на основании записей Поллимы, великого историка.

– ó Плар, – сказал Саим. – Дядя, вам не кажется, что следует…

– Более точных записей не существует, – сказал ó Плар. – Это потрясающее кошмарное свидетельство очевидца. Конечно, тогда она была ребенком.

Саим ощутил волнение расплывчатых воспоминаний.

– Но, дядя…

– Как это понимать: умер? – взревел Джордж.

– Слушай, – сказал ó Плар. – Тебя мутило, затем стало очень жарко. Все расплывалось у тебя перед глазами. Тебе стало трудно дышать. Скорее всего ты схватился за горло. Ты слышал стук собственного сердца, словно огромный барабан у тебя в голове. Затем ты потерял сознание. А потом умер. Все это заняло минут двадцать. Вот почему это вошло в историю как двадцатиминутный вирус.

«Я шел по коридору из отдела связи в комнату контроля, – подумал Джордж. – На полпути я увидел Винса, который лежал в дверях комнаты дежурных летчиков. Его лицо было покрыто черными пятнами, вены потемнели. Я никогда не видел ничего более кошмарного. Но полковник только что велел запускать Бетси и Мейбл. Я обошел труп Винса и направился к панели. И вот тогда меня вдруг начало мутить».

– Меня начало мутить, – сказал он.

– Верно, – подтвердил ó Плар, глядя на сидевших вокруг стола людей, на лицах которых застыло выражение шока. «Пускай видят, что они оживили», – подумал он и снова повернулся к Джорджу. – Если с тобой рядом был кто-нибудь еще, ты наверняка сказал, что тебя мутит. Отец Поллимы был врачом. Он так и сказал. Умирая, он описывал ей свои симптомы. Поистине героическое поведение.

– Жарко, – сказал Джордж. – С меня ручьем льется пот.

– А что ты видишь? – спросил ó Плар.

– Все расплывается, – сказал Джордж. – Как будто уходит под воду. – У него на шее вздулись вены. Грудь напряглась, расслабилась… напряглась, расслабилась. – Не могу… дышать. Грудь. Больно. Господи! Что это за грохот… этот грохот…

Мимо ó Плара промелькнула рука – это Рен вонзил шприц в шею Джорджа.

– Благодарю, Рен, – сказал ó Плар. – Я как раз собирался об этом попросить. – Он изучал лицо Джорджа, челюсть которого обмякла по мере того, как он терял сознание. – Полагаю, это поставило старые каналы памяти на свое место. Модель жизни, как правило, связана с травмой.

«Как он прав», – подумал Саим.

– Вы… чудовище, – прошептал Рен.

ó Плар глянул на врача.

– Я? Ты выставляешь меня злодеем. Но я сделал то, что было необходимо, и заплачу за это гораздо более высокую цену, чем ты заплатишь за то, что натворил. Тебе не приходится раз в год проходить Конечную психоподготовку.

ó Катье отняла от челюсти компресс.

– ó Плар! Я не думала… О-ох…

– Да, это ужасно – брать с собой в кабу такое, – сказал ó Плар. – Скорее всего я не выживу.

Саим встал. Во время рассказа ó Плара он чувствовал, как его сознание слой за слоем очищается от темноты. Его охватили ужас и возбуждение. Бесконечная каба в коридоре времени. И все это подавляет волю и ввергает человека в унылую модель спокойствия.

– Я умер, – прошептал Джордж.

– Всего один раз, – сказал Саим. – Я умирал бесчисленное количество раз. – Он покосился на ó Плара. – В кабе, не так ли, дядя?

– Саим! – ó Плар занес посох.

В один шаг Саим оказался рядом с ó Пларом, вырвал посох из старческих пальцев и разбил его о стол.

– Нет никакого Тысячелетнего парада, не так ли, дядя? – спросил Саим.

ó Плар с достоинством величественно распрямил плечи.

– У нас было множество причин, чтобы подозревать, что случайность…

– Достаточно одной ракеты, правда, дядя? – Саим осмотрел остальных и похлопал Джени по плечу. – Одна ракета. Остальные ракеты настроены на оборонную систему и запустятся, чтобы отразить нападение. Об остальном позаботится страх.

– Саим, ты меня пугаешь! – сказала Джени.

– Весь мир – это минное поле разума, да, дядя? – спросил Саим. – Только и ждет, чтобы взорваться.

Джордж выпрямился и произнес окрепшим голосом:

– Я умер. Вы сказали… вирус. – Он посмотрел на Саима, обвел взглядом остальных. – Вы, должно быть, потомки тех, кто все это начал.

– Саим, я не понимаю, – сказал ó Плар. – Конечная психоподготовка. Ты же… как ты… почему ингибиции не…

– Позвольте мне ответить на вопросы бедняги Джорджа, – сказал Саим. Он перешел на древнеангл, и остальные вздрогнули, услышав, как гладко он говорит на этом языке. Совсем не так, как те носители харибского, кто приобрел поверхностное знание древнеангла благодаря Воспитателю. – Мы не знаем, начал ли это кто-нибудь специально, Джордж, – продолжал Саим. – Вирус убил почти всех взрослых. У детей младше двенадцати-тринадцати-четырнадцати лет обнаружился иммунитет. Вирус не тронул тех, кто был младше двенадцати, убил несколько тринадцатилетних и чуть больше четырнадцатилетних. Почти все, кто был старше, погибли, за исключением небольшой группы взрослых.