class="p1">В реальности червь червей стал рушиться, как взорванная башня. Сначала медленно, как оседает раненый человек, а потом…

…потом черви оказались повсюду, они извивались, как личинки, их пасти пульсировали. Мечи убили нескольких, стрелы рассекали воздух и настигали других, но это было не лучше, чем валить лес в одиночку. Рыцарей и пехотинцев погреб под собой обвал. Одайн распались на отдельных тварей, но каждая из них по-прежнему была смертоносна.

Габриэль почувствовал их распад и понял, что момент настал.

Он вошел во Дворец..

— Не надо! — сказала Пру.

Он развернулся, указывая на знаки. Повернулся обратно и влил золото своей горящей воли в заклинание. Сложное, многослойное, со множеством ограничений, остановок и защит, которые он так долго изучал. Он поднял руку.

В реальности он произнес:

— Да будет свет.

Вспыхнул свет и загремел гром, и Габриэль стоял в реальном мире, сияя безупречным золотом.

От его протянутой руки до врат и дальше земля была чиста, если не считать мелкой серой пыли. Ярко светило освобожденное солнце. За пределами очерченного им круга миллионы червей корчились на солнце и не могли ничего ему противопоставить.

Врата были свободны. Золотой пьедестал стоял там, где он и ожидал. Габриэль шел вперед, под сабатонами похрустывали крошки иссохших червей.

Том Лаклан шел рядом с ним, и Изюминка тоже. Войско охватил хаос, рыцари смешались с пехотинцами, лучниками и пажами и рассредоточились вокруг врат. В основном они яростно топтали, резали или пинали червей. Том Лаклан явно злился. Габриэлю удалось улыбнуться.

— Не волнуйся, Том, — сказал он, — там еще целая армия боглинов и дракон.

— Ага. Черт. Ненавижу червей.

Габриэль рассмеялся. Это был хороший смех. Он никогда не мог даже подумать, что Том Лаклан кого-то ненавидит. Он все еще посмеивался, когда добрался до пьедестала и нащупал ключ где-то под доспехами. Для этого пришлось снять латные перчатки. Руки тряслись так сильно, что он был вынужден остановиться и отдышаться. Колени ослабли, сердце колотилось.

«Вот оно, — подумал он. — Господи, пожалуйста, пусть я окажусь прав. Я не буду хвастаться, гордиться или говорить, что до всего дошел сам. Просто пусть я окажусь прав».

Это были самые сложные врата. Шесть положений таблички и ни одного закрытого. И верным могло быть только одно. Зеленый самоцвет в левом углу ярко горел — наверняка потому, что воля уже пыталась пробиться туда.

Габриэль повернул ключ и дрожащей рукой нажал на камень.

Тот не поддавался.

Пожалуйста. Пожалуйста. Черт.

Ничего.

Измученный Мортирмир появился в его Дворце воспоминаний и встал рядом с Пру. Там же были Танкреда, Петрарка и весь уцелевший хор.

— Врата заперты с другой стороны, — осторожно сказал Мортирмир. — Наверное, Мирам удерживала их от воли.

Разочарование было таким же сильным, как физическая боль. Габриэль положил правую руку, ту, что из плоти, на камень.

— Эй! — крикнул он в пустоту.

— Габриэль? — откликнулась Дезидерата.

Глава 16

Габриэль почувствовал ответ Дезидераты и чуть не расплакался, так велики были облегчение, радость и всепоглощающее чувство триумфа.

Камень под его пальцами шевельнулся. Ключ повернулся со щелчком.

К этому времени Том кое-как выстроил людей у врат: рыцарей и оруженосцев, пажей и лучников, в основном из малого отряда, сколько-то наемников, горстку мамлюков и этрусских рыцарей, пару галлейцев. Крах воли с их стороны врат привел ко множеству мелких стычек, и ни один из отрядов, которые вступили в бой, не остался невредим.

— Том! — заорал Габриэль. — Как только врата откроются, нам придется драться с остальными.

— Я… — Мортирмир застонал. — Габриэль, я выдохся.

Появился Петрарка верхом на муле:

— А я нет. Я готов.

Врата открывались.

— Анна, — позвал Габриэль, — приведи Ариосто.

Эш почувствовал, как зашевелились врата, и осознал всем своим черным сердцем, что победа наконец у него в когтях.

Он воспользовался своими новыми командирами и возможностью быстро перемешать войска, чтобы изменить строй и подготовиться к последнему бою. Потеря двоих марионеток подтолкнула его принять участие в этом бою лично. Зимнее небо постепенно темнело, и он разглядел, насколько слабы и жалки силы альянса. На хребте над дорогой они стояли накрепко, но между Пенритом и лесом их силы были настолько рассеянны, что он мог сломить их любой атакой. На востоке его лейтенант раз за разом нападал на внешние стены Альбинкирка. Орли повел демонов прямо к аббатству, и пещерные тролли уже копались в развалинах обрушившейся северной башни.

Эш окинул поле боя взглядом. В Лиссен Карак он увидел сэра Рикара Иркбейна, который дрался с пещерным троллем, вооруженным каменной дубиной. На юге и на востоке были медведи, которые весь день сражались рядом с герцогиней Моган, позже ускользнувшей на запад. Это подтвердило догадку Эша: армия врага должна развалиться, их альянс не выдержал многочисленных потерь и смертей.

Но что-то у него в голове было не так, как будто он утратил связи с собственным бессознательным, они истончились и перепутались. Он постоянно думал о Шипе.

Почему он вообще бросил Шипа?

И тут врата начали двигаться. В эфире раздался придушенный крик, и его союзник орал, отдавая приказы; одайн вдруг сошли с ума, загомонили в эфире и рядом, и далеко на севере.

Сейчас врата откроются, и его «союзники» пройдут сюда. Их сила станет абсолютной. Он окажется под угрозой. Возможно, он проиграет. Одайн.

Он, конечно, планировал это, и одайн исполнили свое предназначение.

Эш знал, что этот момент наступит, и сделал определенные приготовления. Это было просто, потому что война в эфире во многом более естественна и чиста, чем война в реальности.

Эш прыгнул через непространство эфира и запустил свои герметические клыки в эфирную глотку одайн.

Его предательство стало для них полной неожиданностью. Те одайн, что держали врата, казалось, отвлеклись на что-то, пока он высасывал из них жизнь. А их далекая сестра, воля к северу от Внутреннего моря, взвизгнула от ярости и поклялась отомстить.

Эш давил все сильнее, даже когда одайн под его натиском начали гибнуть. Это случилось смехотворно быстро, и он подумал, верно ли он оценил их силы изначально.

Врата полностью распахнулись в безвременье эфира.

Глава 17

Том Лаклан прыгнул во врата, а за ним все солдаты. Петрарка вливал силу в огромный золотой щит малого отряда. Искры мощного волшебства летели от старого ученого, когда он шел вперед за спиной Калли, высоко подняв голову и размахивая руками, словно кукловод. Было темно, падал снег; Том почему-то ожидал, что окажется в погребах аббатства. Вместо этого он очутился между двух огромных, залитых кровью желто-белых пилонов, и его