– Но колдун набросился на меня первым! – завопил вампир отчаянно. Он понимал, что обвинения серьезны и наказание будет соответствующим, поэтому решил врать и отпираться до последнего.

– Да ну? А мы видели, что это ты накинулся на беспомощного Богдана и собирался загрызть его до смерти, – холодно возразила Юла, и вампир загрустил, осознав, что попался. – И если надо, поклянемся в этом в суде.

– У вас, магов, круговая порука! Защищаете своего!

– Докажи, – нагло предложил Антон. – Спорим, что не сможешь?

Эдвард спорить не стал и молчал, пока Юла с напарником конвоировали его в микроавтобус. Проводив задержанного тяжелым взглядом, целитель уделил внимание пострадавшей.

– И последняя рекомендация – наладьте питание. Ваш организм остро нуждается в продуктах, содержащих железо. Перечислить, что входит в список? – Давид сочувствующе смотрел на бледную Камиллу, опирающуюся спиной о капот машины Эдварда.

– Не надо перечислять, – вяло отмахнулась девушка, – посмотрю сама в Интернете. Спасибо, что спасли меня.

Целитель кивком указал на мага, который что-то тихонько спрашивал у Юлы:

– Не меня благодарите, а Богдана. Я всего лишь поддержал вас магией после кровопотери.

– Разве этого мало? Для меня редко что-либо делали хорошее, – вздохнула Мила и добавила: – А Богдану я, конечно, благодарна. Не знаю, чем расплатиться за подаренную жизнь?

Парень среагировал мгновенно:

– Оглашаю свой прейскурант: спасение жизни – обед в компании спасенной.

Алимова встретилась с ним взглядом – и почувствовала, как ее бросило в жар.

– Да хоть ужин…

– Заметано! – очаровательно улыбнулся колдун. – Место и время, если ты не возражаешь, выбираю я.

– Притормози, Богдан, дай девушке прийти в себя после потрясения.

Целитель с легким сожалением посмотрел на экс-жертву вампира. Похоже, девчонка попала под обаяние младшего Данилевского, и ничто ее уже не может спасти ни от чашечки чая после ужина, ни от завтрака с утренним кофе в постель. Хотя, зная легкий характер Богдана… Сильную обиду после расставания с ветреным колдуном она не затаит: брат Кирилла умел переводить бывших подружек в разряд хороших приятельниц.

Спустя некоторое время Камилла, сидя на заднем сиденье внедорожника, влюбленно вглядывалась в затылок своего спасителя. И не могла насмотреться. Девушка засветилась от счастья, когда осознала, что Эдвард больше не появится в ее жизни. Как уверил Давид, Эдисона вряд ли осудят на смерть, но депортируют из страны с запретом возвращаться ближайшие сто – двести лет – это точно.

Совсем другие взгляды на колдуна бросал его брат.

– О чем ты только думал?! – едва ли не в десятый раз задал риторический вопрос Кирилл. – Я ведь был недалеко, почему не позвал?

Богдан пожал плечами:

– Времени не было думать, я действовал.

– Тебя просто перемыкает при виде вампиров! – Старший брат сердился, но вел автомобиль внимательно. – Когда ты наконец остановишься? Ведь всем не отомстишь!

– Когда найду ту тварь, что испортила жизнь нашей сестре.

Лиля, до этого безразлично смотревшая в окно, недоуменно перевела взгляд на Данилевских. И Богдан заметил ее замешательство.

– Вижу, ты не знаешь, почему я ненавижу кровососов? – поинтересовался парень и с горечью продолжил: – Значит, ты единственная в городе, кто не в курсе, что из-за меня моя двойняшка почти год была «кормушкой» вампира.

Макарова округлила глаза. Недоверчиво взглянула на Кира, но он сжал руль до побелевших костяшек пальцев и не опроверг слова младшего брата.

– Мы с Аней шестнадцать лет не разлучались ни на один день и, как всегда, каникулы должны были провести вместе. Но тем летом я обихаживал свою первую любовь и отказался поехать с сестрой в Варшаву к бабушке, матери отца. Не проходит и дня, чтобы я не пожалел о своем опрометчивом поступке! Без меня сестра совершила глупость: доверилась вампиру – и угодила в ловушку. С тех пор я не могу смотреть равнодушно, как эти твари оплетают своим сладкоречием человеческих дурочек… Прости, Камилла.

Брюнетка, несколько ошарашенная признанием колдуна, отмахнулась:

– Чего уж там, ты прав: мои мозги временно отключились, раз я поверила в любовь Эдварда.

Лиля осторожно коснулась плеча Богдана:

– Выходит, помощь Эле и Милке – это своего рода искупление грехов?

– Да, мое покаяние, извинение перед сестрой.

– Но ведь, насколько я поняла, с Аней теперь все в порядке?

– В порядке. – Младший Данилевский странно улыбнулся и замолчал.

Повисшая в салоне тишина не была неловкой, однако Лиля уставилась в окно, испытывая смущение. Хотелось задать еще пару вопросов, например, как вышло, что юная ведьма, которой с детства внушали, что вампиры – зло, поверила кровососу? Или как Аня вылечилась от вампирозависимости? Кто проводил реабилитацию? Но проснувшаяся тактичность строго шикнула на неуемное любопытство, запрещая бередить чужие раны.

– Камилла, напомни, к какому подъезду подъехать? – нарушил молчание Кирилл.

Алимова словно очнулась ото сна.

– К последнему… О, мы уже возле дома? Так быстро… Спасибо вам, ребята.

– Не за что, – улыбнулся Кир и попросил брата: – Проводи девушку.

– Я и сам собирался. Мила, давай руку, после кровопотери может закружиться голова.

Лиля открыла рот, чтобы предложить свою помощь, но наткнулась на пытливый взгляд Кирилла: он украдкой наблюдал за ней в зеркало заднего вида. И хотя оставаться с ним наедине не хотелось, девушка смирилась перед неизбежностью очередного выяснения отношений. Впрочем, она опасалась зря: Кир заговорил с ней, только чтобы попросить разрешения включить музыку. Так и сидели они, слушая местное радио, до прихода Богдана.

Под влиянием тягуче-грустной мелодии Лиля погрузилась в себя, не замечая, что кусает губы, тем самым выдавая свое волнение. И Кир, время от времени бросающий на нее взгляды, догадывался, какие мысли ее одолевают.

В этот вечер Макарова особенно остро осознала, как не хватает ей Кирилла, как невыносимо сильно хочется быть вместе с ним снова. И главное, как невыносимо сильно хочется прогнать из глаз любимого человека печаль. Стыдно, но самой себе признаться можно: она махровая эгоистка, которая длительное время думала лишь о себе, не задаваясь вопросом, что испытывает Кир. Чтобы вернуть любимого, нужно сделать самую малость: попросить прощения и признать неправоту. Но как же это трудно! Стыд и страх не позволяли сделать первый шаг, и Лиля втайне надеялась, что и теперь мужчина возьмет инициативу в свои руки. Но Кирилл не спешил, и девушка впала в отчаяние. Зря она требовала от вервольфа не давить на нее, зря боролась за право принимать самостоятельные решения. Хоть совесть и требовала стереть обиду, нанесенную Данилевскому, а сердце – признаться в своих чувствах, Лиля молчала. Молчала упорно, понимая, что шанс объясниться теперь появится не скоро: из разговора братьев выходило, что оборотень куда-то уезжает на несколько недель.