Втайне же Копус стражей исламской революции начал готовить и вооружать боевиков, которые заполнили вакуум, оставшийся после ухода ООП, и которые за два десятка лет превратятся в доминирующую на Ближнем Востоке политическую и военную силу. Ощущая историческое значение зарождающегося движения, Мохташамипур дал ему величественное имя.

Он назвал его «Хезболла» – Партия Бога.

Ахмад Джаафар Кассир был 16-летним мальчиком из бедной шиитской семьи, проживавшей в ливанской деревушке Вейр-Канун-аль-Нахр. Его родители рассказывали, что «он рос внимательным и понятливым ребенком, а впоследствии стал самостоятельным и независимо мыслящим юношей». Уже в четыре года он бегал за отцом на семейный огород, чтобы собрать немного овощей и вернуться домой раньше отца. Вскоре местная мечеть стала его вторым домом, поскольку Ахмад часто ходил туда молиться и читать Коран.

Он был одним из шиитов, охваченных лихорадкой «Хезболлы», и осенью 1982 года его приняли в секретное военное формирование под названием «Исламский джихад»[985].[986] Ахмад тайно принимал участие в военных операциях против израильской армии. Он также использовал свои навыки для того, чтобы перемещать оружие туда, где, как считали в организации, оно было нужнее всего для борьбы.

Утром 11 ноября, около 7 часов, он отправился на белом «пежо», начиненном взрывчаткой, к семиэтажному зданию, служившему штаб-квартирой региональной военной и гражданской администрации АОИ в южном ливанском городе Тире. Подъехав к зданию поближе, Кассир резко нажал на акселератор и направил машину в цокольный этаж.

Затем подорвал себя.

Взрывом было разрушено здание и убито 76 израильских солдат, пограничников и оперативников Шин Бет, а также 27 ливанских рабочих, гражданских лиц, пришедших в администрацию по различным делам, и заключенных. Это была первая террористическая атака смертника за пределами Ирана, и в ней погибло больше израильтян, чем в любой другой подобной атаке до или после нападения в Тире.

В течение многих лет «Хезболла» хранила данные об участниках этого инцидента в тайне. Только позже шиитская милиция построила памятник Кассиру в его деревне, опубликовала благодарственное письмо, которое Хомейни написал его семье, и объявила день его смерти Днем мучеников.

Эта секретность была на руку израильскому военному истеблишменту, который сразу попытался скрыть собственные огромные просчеты, позволившие случиться атаке смертника[987]. Руководителем Северного управления Шин Бет в то время был Иосси Гиноссар, чье подразделение несло ответственность за сбор информации и предотвращение актов террора, подобных самоподрыву смертника Кассира. Гиноссар, совместно с некоторыми из своих подчиненных и старших офицеров Армии обороны, запутал расследование трагедии, направив его по ложному пути, из-за чего следователи пришли к заключению, что взрыв произошел «в результате технической ошибки с газовыми баллонами на кухне», а не представлял собой дерзкую акцию новой военизированной шиитской организации.

Хотя Гиноссар в данном случае просто скрывал свои упущения, фактом остается то, что на более высоком уровне израильская разведка действительно оставалась в неведении о новой вооруженной силе, которая вырастала на дымящихся развалинах Ливана[988]. Первые террористические атаки, осуществленные «Хезболлой», – обстрел из стрелкового оружия и подрыв фугасов на дорогах, по которым двигалась израильская техника, – были проигнорированы в АМАН и Шин Бет как «всего лишь слабые укусы против Армии обороны Израиля».

«Мы начали понимать всю серьезность ситуации только спустя некоторое время, – говорил Кути Мор, ответственный сотрудник АМАН, а позднее – военный помощник министра обороны Рабина. – Мы упустили этот процесс. Вместо того чтобы искать подходы к шиитам, мы сделали ставку на альянс с христианами и настроили против себя большинство населения Ливана»[989]. Что еще хуже, тогда в Израиле никто не признавал связь между иранцами и ливанскими шиитами и факта, что баланс сил склонялся в сторону революционеров Хомейни, вступивших в союз с Асадом. «В течение длительного времени, – говорил Давид Баркай из подразделения 504, – мы не осознавали, какая огромная активность исходит из офиса Мохташамипура в Дамаске»[990].

Точно так же гигантский разведывательный аппарат Израиля ничего не знал о «теневой» армии, формирующейся вокруг страны и состоящей как из новобранцев, так и из опытных бойцов типа Имада Мугние. Родившийся в 1962 году в семье религиозных шиитов, Мугние провел детство и юность в бедных перенаселенных кварталах Южного Бейрута. «Его отец был рабочим на кондитерской фабрике в Бейруте, – вспоминал израильский шпион Амин аль-Хаджи («Румменигге»), который сам был шиитом. – Мы знали друг друга с детства. Он был очень хулиганистым. Позднее я узнал, что он бросил школу и попал в тренировочный лагерь бригады 17. Связи между нами оборвались»[991].

В середине 1978 года Мугние стал членом бригады 17, личной охраны Ясира Арафата и элитного подразделения ФАТХ. Али Саламе держал Мугние под своим патронажем вплоть до гибели от рук «Моссада» в 1979 году. Мугние хотел быть чем-то большим, нежели просто членом местной банды в Южном Бейруте, и жаждал действия[992]. Саламе и его последователи видели в Мугние способного и умного человека, харизматичного и не сдерживаемого предрассудками. Хотя они были палестинскими суннитами, а Мугние – ливанским шиитом, их интересы пересекались. В то время последователи Хомейни – бедные, изгнанные с родины иранцы и их ливанские союзники – были благодарны ООП за гостеприимство и поддержку.